Обеденный стол освещен свечами, разрывающими приятный полумрак
гостиной. Корзины с цветами источают приятный аромат, щекочущий
чувствительное обоняние.
Праздник в мою честь.
Собрались самые близкие: отец моего мужа – патриарх огромного
семейства, муж с братьями и сестрами, мой папа и самые близкие
друзья мужа.
И Ратмир.
Сын Тимура – моего мужа, лишь волей старших родственников
попавший на ужин.
- В этот, без сомнений, приятный вечер, в который мы собрались,
я хочу сообщить всем вам замечательную новость, - Тимур, источающий
самодовольство, поднимается со стула, и стучит вилкой по бокалу. –
Моя прекрасная супруга в положении. Через восемь месяцев у меня
родится долгожданный наследник.
Тимур впервые за все время нашего замужества улыбается мне тепло
и искренне, и я встаю, позволяя себя обнять. Кругом слышны
поздравления, пожелания крепкого здоровья мне и моему будущему
ребенку.
Пожалуй, рады все.
Кроме Ратмира.
- Через восемь месяцев? – приподнимает он густую бровь, глядя
своими серыми глазами в самую мою суть.
- Да, Ратмир, скоро у тебя родится брат, - Давид – отец мужа и
глава семьи по-доброму улыбается внуку. – Брат, который на двадцать
шесть лет тебя младше. Обучишь его боксу, и он тоже станет
чемпионом. Как и ты.
И почему все решили, что я по указке должна родить мальчика?
Да и не разрешу я своему сыну заниматься боксом. А Ратмира на
пушечный выстрел к ребенку не подпущу.
- Уверен, она родит девчонку, - кивает на меня Ратмир, и звучит
это весьма издевательски.
Муж кривит губы от соседства с нелюбимым старшим, рожденным вне
брака, сыном, и качает головой: я должна родить сына.
Тимур уверен в этом, а значит – это закон.
- Простите, - тихо поднимаюсь со стула, почувствовав легкую
дурноту от тепла свечей и смеси ароматов цветов, и сладких, тяжелых
духов, которыми щедро облились сестры мужа.
Токсикоз лишь предлог, чтобы уйти с этого фальшивого праздника.
Открыть бы дверь и убежать навсегда, скрыться в темноте июньского
вечера.
От властного и бескомпромиссного мужа.
От мягкого отца, совершившего ужасную ошибку, отдав меня Тимуру
в жены, чтобы защитить.
И от серых глаз Ратмира.
- Значит, беременна, - слышу за спиной знакомый баритон, иглами
впивающийся в кожу.
Он пошел за мной.
Чтобы добить.
- Да. Можешь не поздравлять. Знаю, отца своего ты
ненавидишь.
Ратмир наступает на меня медленно и вальяжно, как хищник, уже
загнавший дичь. Мышка попалась, можно и поиграть.
- Ненавижу, - тихо, на грани слышимости соглашается он. – А ты
разве любишь?
- Люблю, - безбожно лгу ему, но не себе, ведь правду я знаю.
- Да? – смеется Ратмир. – Любишь? А он в курсе?
Мужчина оглядывает меня, задержав взгляд на моем, пока еще
плоском, животе. Краснею от столь грубого и явного намека, и нервно
оглядываюсь – только бы никто не услышал.
Только бы никто не понял то, о чем я сама боюсь даже думать.
- Ратмир, я ведь просила тебя забыть о том вечере, - тихо но
твердо говорю, глядя ему в глаза.
- Просила. Вот только память у меня хорошая, - он ловит меня в
кольцо рук, как в капкан. – А еще мне интересно узнать, от кого ты
беременна, Вика?
- От твоего отца.
Надеюсь. Очень на это надеюсь.
Только не уверена.
И неуверенность эта смерти подобна.
- Точно? – шепчет Ратмир, и от его голоса сердце, кажется,
готово из груди выскочить. – А может, от меня? Это было бы забавно,
не правда ли?
Чудовище.
Какое же он чудовище!
Как и его отец.
- Дорогая, - муж выходит в коридор, и я едва успеваю отшатнуться
от Ратмира.
Который и не думает делать вид, что все в порядке.
Подумаешь, отец застал его со своей женой…
- Что здесь происходит?
- Ничего, - улыбаюсь Тимуру, гася в себе нервы. – Ратмир
подумал, что мне дурно, и спросил, нужна ли помощь.
