Офицер полиции Шади Мостафа откинулся в скрипучем кресле и прикрыл глаза. На лицо то и дело садилась навязчивая муха, но у мужчины не было сил совершить привычное движение рукой, чтобы отогнать насекомое. Тем более, что в этом не было особого смысла: через пару секунд муха вновь атакует распаренную кожу, которую почти не охлаждал работающий в полную силу кондиционер.
У Шади раскалывалась голова, как это обычно бывает в первый день священного месяца Рамадан. Воздержание от пищи и воды сорокалетний полицейский переносил стойко, как и полагается верующему. Сказывалась привычка поститься с самого детства на протяжении тридцати дней в году. Но только не в первые сутки – тело ещё не успело перестроиться. Уже завтра все будет хорошо: плотный ночной завтрак незадолго до рассвета обеспечит его сносное самочувствие на весь следующий день. А навык дремать прямо на рабочем месте даст мозгу необходимый перерыв, чтобы затем дотянуть до заката.
Сейчас же офицер никак не мог заснуть, так сильны были его муки. Он мечтал о глотке традиционного египетского напитка, приготовленного из «индийского финика». И, возможно, о стакане сладкого охлажденного каркаде после. Господин Шади – именно так он часто называл себя мысленно – усиленно гнал от себя эти образы, так как считал их почти непристойными. Чтобы отвлечься, раз желанная дрема никак не хотела ласково накрывать его разум, он взглянул на камеры наблюдения. Аппаратура исправно транслировала происходящее в камерах предварительного заключения и допросной, а также с проходной, где один из младших полицейских чинов как раз спал, уронив голову на скрещенные на столе руки.
Что-то в наблюдаемой картине было неправильным. Левый нижний экран фиксировал суматошные движения, и Шади Мостафа пригляделся, превозмогая боль. Несколько полицейских избивали задержанного, попеременно быстро отскакивая от него и бурно жестикулируя. Сама по себе эта ситуация не являлась из ряда вон выходящей. Даже во время священного месяца улицы Каира заполнялись ворами и воришками всех мастей и специализации. Для них, у кого в жизни не было ничего святого, в Рамадан наступало благодатное время жатвы. Прилавки ломятся от товаров, покупатели не слишком внимательны… Отделения полиции не пустовали, а были забиты под завязку. И это с учётом, что далеко не каждый пойманный с поличным харами передавался в органы правопорядка. Чаще всего торговцы разбирались с ним на месте. Хорошо, если тому удавалось выжить.
Словом, господин Шади напрягся вовсе не из-за того, что подчинённые били задержанного. Ему не понравилось, как тот выглядел. Слишком хорошо для привычного контингента, который попадал в его отделение. Двое полицейских скрылись из поля зрения – должно быть, вышли из камеры – ещё двое теперь держались от мужчины на некотором расстоянии. Задержанный лежал на полу в позе эмбриона, прикрывая руками голову. Он был одет в деловой костюм, а рядом валялся классический мужской ботинок.
Офицер уже достаточно давно работал в полиции, чтобы понимать: человек в костюме-двойке мог оказаться неоднозначным «постояльцем», который позже принесет ему немало головной боли. Еще большей интенсивности, чем сегодня. И поэтому господин Шади решил, что дело требует его вмешательства, пока недалекие подчиненные не наломали дров. «Хорошо ещё, что бить прекратили», – подумал он и встал с кресла. Ужасающая тупая боль немедленно усилилась. Офицер направился в путешествие по длинному коридору, по пути вознося Всевышнему короткую молитву, дабы избавил от возможных неприятных последствий инцидента.
