Глава 1. Последний тихий уголок
Для Сени библиотека «Одиссерион» пахла тайнами.
Это был не просто запах старых книг – пыльный, сладковатый и чуть горьковатый. Это была сложная симфония ароматов: терпкий дух переплетённой кожи, тонкие нотки выцветшей типографской краски, едва уловимая пыльца засушенных цветов, которые читатели забывали в качестве закладок сто лет назад, и всегда – лёгкий, прохладный запах камня, исходящий от древних, никогда не нагревающихся на солнце стен.
Именно этим «одиссерионовским» воздухом Сеня вдохнул полной грудью, толкнув тяжёлую дубовую дверь с витражным стеклом, изображавшим каких-то морских чудищ. Дверь со скрипом захлопнулась за его спиной, отсекая внешний мир с его грохотом машин, криками рекламных зазывал с экранов на фасадах зданий и вечно куда-то спешащими людьми. Здесь, внутри, царила вечная, неподвижная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем маятниковых часов в дальнем углу зала и тихим шелестом страниц.
Это был его второй дом. Вернее, так: дом был местом, где он спал и ел. А «Одиссерион» был местом, где он жил.
– Сеня, здравствуй, – раздался из-за стойки выдач неторопливый, бархатный голос. Это была Маргарита Павловна, главный и, по сути, единственный библиотекарь. Её седые волосы были убраны в строгую, но изящную шишку, а в глазах, позади очков в тонкой золотой оправе, теплился привычный огонёк радушия. – Новая партия поступлений из архива. Я сразу подумала, что тебе будет интересно. Вон, на том столике у камина.
Сеня лишь кивнул, сдерживая улыбку. Слова здесь были часто лишними. Маргарита Павловна понимала его без них. Он снял с плеч рюкзак, набитый школьными учебниками, и поставил его у ног тяжёлого кожаного кресла, на котором, по легенде, любил сидеть сам основатель города, купец Трофимов. Рюкзак казался здесь чужеродным, слишком современным и кричащим предметом.
Он обвёл взглядом свой собор.
Высокие потолки «Одиссериона» терялись в полумраке, подпираемые резными деревянными колоннами, на которых причудливые виноградные лозы обвивались с диковинными птицами. Бесконечные стеллажи из тёмного дерева уходили вглубь помещения, образуя настоящие лабиринты. Между ними можно было заблудиться, и Сеня не раз это делал в детстве, пока не изучил каждый закоулок. Здесь были свои достопримечательности: винтовая железная лестница, ведущая на узкий балкончик-галерею, с которого открывался вид на весь читальный зал; огромный глобус XIX века в медном обруче, где на месте некоторых стран красовались пятна неизвестных морей; и, конечно, камин – никогда не топящийся, но всегда казавшийся тёплым, с тяжёлой мраморной полкой, на которой стояли самые старые и ценные фолианты.
Сеня направился к указанному столику. Его стопы бесшумно ступали по деревянному полу, украшенному сложной инкрустацией – замысловатым узором из звёзд, компасных роз и астролябий, который все давно привыкли топтать, не всматриваясь. Он провёл рукой по корешкам книг, ощущая под пальцами шершавую кожу, холст, шёлк. Он знал многие из них буквально на ощупь.
Он взял с верхней стопки первый том – тяжёлый, в потёртом кожаном переплёте с потускневшим золотым тиснением: «Легенды и были нашего города. Том I». Это была его любимая книга. История о том, как эксцентричный купец и мечтатель Трофимов основал город на перекрёстке торговых путей, превратив болотистую глушь в процветающий порт. Сеня открыл книгу на привычном месте – главе о постройке первой городской ратуши – и погрузился в чтение, отгораживаясь от всего мира.
Он не знал, сколько прошло времени – минута или час. Время в «Одиссерионе» текло по-другому, замедлялось, подчиняясь неторопливому ритму веков. Его покой нарушил лишь резкий скрип двери и голоса, ворвавшиеся в зал, как порыв холодного ветра.
