Олег взбежал по старой скрипучей лестнице на второй этаж родного факультета. Зданию было без малого сто пятьдесят лет. Раньше здесь располагалась конюшня графа Воронцова. После революции достроили второй этаж, а затем и третий. Ну а в конце концов – отдали университету. Как говорил декан: «Это кухмистерская: раньше кони сено жевали, теперь студенты науку грызут». По-хорошему, это строение давно следовало снести, но полустертая табличка «Памятник архитектуры. Охраняется государством» не давала руководству ни университета, ни города сделать хоть что-то приемлемое с похожим на потрепанный папирус домом.
Лестница была узкая, коридоры такие же, аудитории – мелкие. Ни пройти ни проехать! Еще и первокурсники у сто двадцатой аудитории столпились.
Древний Восток сдают, несчастные. Все место заняли. – Олег протиснулся сквозь толпу. – Ух! Ну и вонища! Неужели я на первом курсе был таким же ароматным?
Олег с трудом добрался до деканата:
– День добрый, коллеги! Будьте любезны.
Стайка первокурсниц, склонившихся над конспектами, глупо захихикала и тут же потеснилась, пропуская первого красавца исторического факультета к двери.
В крошечной приемной, размером с кофейный островок в соседнем ТЦ, раздавался мерный стук клавиш. Оля Синичкина, секретарь и одногруппница Олега, сидела за старым компьютером и сосредоточенно что-то печатала. От усердия она высунула кончик языка, прикусив его. Олега всегда удивляло – как можно так уходить в работу и не контролировать себя?
– Оленька, привет! – Олег на секунду замер и окинул девушку взглядом: чуть полноватая, щербатая, с кривой челкой, в очках с жуткой оправой, но в идеально выглаженной голубой блузке. Не девушка, а парадокс.
– Олег! – Она едва заметно улыбнулась и опустила взгляд. Схватила ручку и вставила в карандашницу. Но так сильно надавила, что та перевернулась, и ручки, карандаши и маркеры попытались сбежать от раскрасневшейся Оли.
Олег едва сдержал улыбку и кашлянул, привлекая внимание.
– Оленька, ты сегодня потрясающе выглядишь! Новая блузка? – Девушка еще больше засмущалась и смахнула пылинку с воротничка, а Олег кивнул в сторону двери, ведущей в кабинет декана. – У себя?
Оля кивнула:
– Ага, ты проходи. Он один. – Она смотрела на него с глупым обожанием.
Где-то глубоко в душе у Олега шевельнулась порядочность: неправильно это, флиртовать, обещать сходить в кино, но так и не пригласить. Зато регулярно пропущенные лекции переписывать.
Да ладно, переживет! – Олег отмахнулся от некстати проснувшейся совести и зашел в кабинет декана.
Пару секунд он наблюдал за стариком Герценом. Тот что-то искал на книжных полках. Олег задумался: Герман Генрихович, или, как его за глаза называли студенты, Герыч, был высоким, сутулым и, казалось, высушенным солнцем в различных археологических экспедициях стариком. Сколько ему лет, никто точно не знал. Но поговаривали, что Герыч то ли из первого, то ли из третьего выпуска истфака. Конечно, это были бредовые сплетни и верить в них весьма странно. Все знали, что универ, а вместе с ним и истфак, основали в 1918 году. Ну не мог профессор Герцен оказаться таким древним. Столько не живут!
Олег деликатно кашлянул, и декан повернулся.
– О, А́лин, голубчик! Заходите. – Профессор пожал Олегу руку и сел за стол.
– Герман Генрихович, на улице такая жара. Как себя Любовь Павловна чувствует? – Олег с участием посмотрел на декана.
Это не было игрой. Олег очень хорошо знал жену декана. На первом курсе она преподавала у него библиографию, а потом сильно сдала – часто поднималось давление, мучила постоянная слабость. Один раз Любовь Павловна даже упала в обморок во время пары.
