- Ян! Ты сын генерала или чей?
Соберись!
- Прости, бать. Клинит меня.
Называю марку и госномер, а руки
реально вот трясутся. И внутри меня всего трясет, еще хуже, чем в
тот вечер, когда я к ней поехал после ее операции. Тогда я понимал,
что она дома и жива, а сейчас я не знаю ничего. Что с ней?
- Записал, – спокойно отвечает отец.
Но я, отлично знающий все оттенки его настроения, тоже замечаю, как
его привыкший командовать голос немного дрогнул.
- Бать, что с ней будет? Она жива?
Что делать теперь?
- Я сказал прекрати паниковать!
Смотри билеты на самолет или поезд и приезжай сюда. Я звоню, сейчас
ее найдут.
- А если она…
- Мы все сделаем, чтобы помочь.
Возьми себя в руки и приезжай.
Еще до того, как я успеваю
отключиться, слышу, как отец по внутреннему служебному телефону
просит соединить его с дорожно-патрульной службой. Я не сомневаюсь,
что её найдут быстро, в конце концов, кто сделает это быстрее, чем
генерал МЧС. Но самое главное и единственное, что сейчас важно –
чтобы только она была жива после аварии. Все остальное – хрень.
Только ее жизнь имеет значение.
Ян
Когда-то я думал, что выйду из
вагона поезда на Курском вокзале, стаскивая из тамбура тяжеленные
сумки, а она уже будет ждать меня на перроне, пританцовывая от
нетерпения в любимых босоножках на каблуках. А встречает меня
только мутное серое небо, с которого по стенкам вагона раздражающе
барабанит дождь.
Точно. Зонт дома оставил. Новый
куплю.
Однажды все, что казалось важным и
«навсегда», становится лишним и ненужным. Всё. Абсолютно. После
армии я не очень долго думал, куда податься. Пересидел три месяца
дома, накопив немного на подработке на выборах – подруга помогла,
ее батя-депутат вовремя подогнал дела. Ну так, чисто чтобы на билет
хватило и с голоду в Москве не откинуться. Спасибо армейскому
товарищу, обещал приютить у себя на месяц-два. А дальше я уж
как-нибудь сам.
Вообще в армии я понял одно: слишком
долго я плыл по течению, слишком долго ничего не делал для своей
жизни. Встречался с одной-единственной девушкой с одиннадцатого
класса, нигде не работал, чисто халтурки брал, раз в два месяца
гонял к Жене в Москву на выходные. Три года гонял. Три! Дебильных!
Года! И когда мы были уже так близко друг к другу, Женя устроила
финт ушами. «Нам надо расстаться».
Нам. Нам, твою мать!
Ей, а не нам!
Четыре года в мусорку. Когда-то
думал, что сдохну без неё. Но ничего, жив. Доучился как-то, в армию
сходил, собрал своё шмотьё и приехал в Москву. И даже без цели
найти ее в этом огромном муравейнике. Отпустило? Я не уверен. Если
бы совсем отпустило, наверное, не вспоминал бы каждый Божий день.
Но уже давно не знаю, где она, что с ней, чем живет. Отучился
следить за ней, прекратил попытки вернуть то, что ей не нужно.
Понял, что теперь живу не для неё. Для себя.
Время не лечит, а учит по-другому
смотреть на вещи. И я сейчас смотрю по-другому. Сажусь в метро со
всеми своими сумками. Ничего, не растаю, не сахарный. Потом домой
съезжу, машину перегоню, хотя нужна ли она в этой Москве? Тут
реально дышится по-другому. Воздух такой загазованный, наш дома
намного чище. Зато дома каждый угол города напоминает о Жене.
Каждый чёртов сантиметр асфальта, по которому мы ходили. Она хоть и
здесь, но одна среди… скольки там миллионов? Надо глянуть, сколько
населения в Москве. Все равно не найду ее тут, слишком много
народу. Да и не надо уже.
Пока трясусь в метро, проверяю сайт
с объявлениями о работе. Закинул свое резюме везде, где мог. Даже
рискнул и по приколу в «Индекс» отправил на должность менеджера. А
зачем ещё я диплом с собой тащу? Может, спросит кто-нибудь. Листаю
уведомления и вижу, что откликнулись. Офигеть. На собеседование
зовут. Ну и схожу, а чем ещё заниматься-то в этой Москве? А что ты
там делать будешь? Батя резонный вопрос задавал. Найду что-нибудь.
И жить дальше буду. Жизнь продолжается.
