Марьяна.
— Держись крепче, Яшка! — перекрикивая ветер, горланит Владик и
со всей дури выжимает газ, а я никак не могу перестать
смеяться.
Наверно, это и есть счастье: безбрежная свобода, небывалая
лёгкость, улыбка, от которой болят щёки, а ещё солнце, склонившись
к линии горизонта, озаряющее золотым сиянием всё вокруг.
Я люблю лето! Люблю скорость! Люблю этого чокнутого парня, не
пойми откуда взявшего байк, чтобы отметить мои двадцать два вдали
от городской суеты.
—Гони, Осин! — одной рукой сильнее цепляюсь за накаченный пресс
мужа, второй ловлю бешеные потоки воздуха и обещаю самой себе,
навсегда сохранить в памяти этот день, насквозь пропитанный
счастьем.
Влад тормозит у пологого берега реки и, забрав мой шлем, жадно
втягивает пропитанный ароматами полевых трав и речного ила воздух.
В последнее время нам обоим было не до прогулок: у меня защита
диплома, у Осина – вечная борьба с отцом за право идти своей
дорогой.
— Помнишь это место, Яшка? — раскинув в стороны руки, Влад
подставляет вечерним лучам солнца веснушчатый нос. — Здесь ты
совершила свою самую большую ошибку в жизни!
Губ невольно касается улыбка, а воспоминания вихрем врываются в
сознание. Да и как забыть? Выпускной. Наш побег и крепко
переплетённые пальцы. Именно здесь загнанные жизнью в тупик мы с
Владиком решили пожениться. На тот момент у нас обоих не оставалось
иных вариантов: мне как воздух нужна была свобода, а Влад к тому
времени ею надышался сполна. Мы не придумали ничего лучше, чем
связать свои судьбы воедино. Вот только я ни о чём не жалею.
— Ты не ошибка! — стягиваю сандалии и босыми ногами ступаю по
горячему песку. — Ты моё спасение, Осин!
Подхожу ближе и носом упираюсь в родное плечо. За эти годы из
простых друзей, бывших одноклассников и товарищей по несчастью мы
стали по-настоящему близкими людьми.
— А ты – моё! — устремив взгляд вдаль, Влад отвечает совершенно
серьёзно, а после берёт меня за руку и притягивает в свои объятия.
Самые надёжные. Крепкие. Настоящие.
Как бы смешно это ни звучало, но именно Осин научил меня дышать,
когда колючей проволокой сводило лёгкие; верить в себя, когда
больше не верил никто, а главное, не бояться. Никого и никогда!
Слушать своё сердце и не сворачивая идти к мечте.
Кто бы мог подумать, что Осин станет моим светом, спасёт от
бесконечного падения в бездну и закроет широкой спиной от злых
языков. Владик и сам до сих пор не понимает, что тогда, много лет
назад, нашло на него, что заставило взбунтоваться, пойти против
Булатова, своих родителей, дурацкой системы… Впрочем, это неважно.
Я бесконечно благодарна ему за помощь, за возможность навсегда
вычеркнуть из своей жизни отца, за свободу Ветрова, которой —
теперь понимаю — и не было бы без показаний Влада. Мы все
ошибались, думая, что Булатова напугали статьи в местных газетах.
Как бы не так! Жирную точку в деле Савы поставил именно Осин, в
последний момент кардинально изменивший свои показания.
— О чём задумалась, Яшка? — Влад зарывается носом в мои волосы
на затылке, а я прикрываю глаза и едва ощутимо мотаю головой. Есть
темы, которые мы не обсуждаем. Мои воспоминания о Ветре — стоят
первыми в этом списке.
— У меня в рюкзаке буханка чёрного и термос со сладким чаем, —
Влад не настаивает на откровениях: как ни крути, у него свой багаж
запретных тем. — Предлагаю разжечь костёр и сообразить перекус.
— Жареный хлеб на прутиках? — облизываюсь в предвкушении и,
развернувшись в руках мужа, оставляю на колючей щеке мимолётный
поцелуй. — А ты не промах, Осин! Знаешь, чем растопить девичье
сердце!
— Если я скажу, что припас для своей сладкоежки ещё и пакетик с
маршмеллоу?— подмигивает Влад и подставляет для поцелуя вторую
щеку. А получив заслуженную награду, приступает к сбору сухих
веток.
