Хьюи Ньютон, активист BLM, возвращался с собрания центральной ячейки движения. Времена изменились – и изменились как-то сразу, буквально за несколько паршивых месяцев прошлой осени и зимы. К власти в стране пришли белые ортодоксы, сторонники праведного пути политического обновления, правого крыла партии новых консерваторов. Если раньше Хьюи и его товарищи спокойно устраивали многотысячные митинги, выступали в средствах массовой информации, меняли мир к лучшему, делая одного цвета с их кожей, вставляя всем этим жирненьким белым богатеям хороший фитиль в их сраные дырки, то теперь вечеринка закончилась, и закончилась она невиданной вспышкой благословенных последней поправкой к конституции репрессий.
Но Хью со своими друзьями сдаваться не собирался, открыто выступая за вооружённое сопротивление власти фашиствующих консерваторов, распространяя в сети воззвания и ролики, разоблачавшие лицемерие нынешней администрации белого дома. Ньютон и остальные много не понимали и действовали по накатанной, как они привыкли, а, между тем, занавес опустился, и за ним на сцене истории разыгрывали совсем иной спектакль, кардинально отличный от того, к которому привыкло чёрное население самой свободной страны мира. В расовой политике власти, продолжая декларировать одинаковые права для всех, вернулись на двести лет назад. Формально законодательство изменили незначительно, но в тени этих законов, как ядовитые поганки, выросли многочисленные частные компании, торгующие чёрным мясом. Была включена в работу секретная система всеобщей оценки социальной значимости, все люди получили индексы полезности. И если у белого населения индексы носили рекомендательный характер оценки личности, то цветных ставили к стенке прямой возможности использования их в качестве «добровольных помощников бизнеса», а в реальности – рабов.
Дешёвая рабочая сила, трудящаяся практически за еду, послужила тем основанием, на котором ушлый капитал выстроил здание промышленного чуда, небывалого увеличения производительности труда. На африканском континенте, в условиях экономического роста, при активной поддержке заокеанского олигархата возникло новое политическое явление – конгломерация государств, управляемая риотом промышленников и финансистов, – Билиндия. Построены заводы, фабрики, плантации – на полную катушку запущено производство дешёвых и качественных товаров. Африка стала мировой мастерской, цехом, выпускающим необходимую в быту продукцию, а юг США вернул себе былое промышленное могущество.
Хьюи оставалось пройти пол квартала, и он бы был дома. Его машина внезапно позавчера забарахлила, пришлось отвезти её в ремонт. Не такая вроде и старая – всего пять лет от роду, – но он, как и большинство американцев, не привык следить за автомобилем; купив его три года назад, он всего два раза доливал масло, а больше ничего не делал. Закономерный результат – поломка. Поломка его Шевроле для него обернулась не просто головной болью, а стала роковым стечением обстоятельств. Ньютон давно был на примете у руководителей компании «Белый Рассвет», сотрудники отдела вербовки давно взяли его на карандаш, но государственная система не давала добро на его основательную проработку, она отсчитывала единицы, исходя из изменения их индекса, и как только индекс Хьюи повысился, то система выписала ордер на его практическое ознакомление с судьбоносной поправкой о правах граждан с не белым цветом кожи, о которой он раньше мог лишь теоретизировать на собраниях их ячейки с братьями.
Звёзды сошлись – машина в сервисе, Ньютон возвращается вечером один, улицы гетто пустынны. Хью завернул за угол огороженного железной сеткой пустыря, и ему преградил путь, въехав прямо на тротуар, грузовик с фургоном цвета хаки. С боку фургона откинулся люк, ставший лестницей, по которой бодро сбежали к Хьюи пятеро накаченных обломов в солнцезащитных очках, и одетых в форму компании «Белый Рассвет» – пятнистый, пиксельный камуфляж, армейские ботинки, тактические бейсболки, – в бронниках, и вооружённые футуристическими автоматами булл-пап.
