Лицо оросили капли крови. Моей,
потому что заслонилась рукой от разлетевшегося вдребезги тройного
стеклопакета. Зажмурилась, ожидая боли в тех местах, куда вонзились
осколки. Перед тем, как ко мне устремилось стеклянное крошево, я
отчетливо услышала громкий треск, а затем хлопок. По правилам
безопасности мне следовало сразу, едва заслышала рокочущий звук
снаружи, отойти подальше от окон. В идеале — укрыться в ванной
комнате или спрятаться в коридоре, под защиту стен. Но меня
парализовало страхом, пронизывающим до костей, так что я не
сдвинулась с места. Взглядом обреченного кролика наблюдала, как
вспучивается от удара стекло, за считанные секунды покрывается
трещинами и взрывается блестящим роем полупрозрачных жалящих пчел.
Я зажмуриваюсь в последний момент и падаю, но уже слишком
поздно.
На краткий миг проваливаюсь в
беспамятство и тут же прихожу в себя. Глаза щиплет от солоноватой
жидкости. Ресницы склеились так, что я не в состоянии их разлепить.
И пошевелиться тоже не смею, потому что запястья, щиколотки и шея
перехвачены лентами.
Бинты? Маловероятно. — Под спиной
чувствуется жесткая поверхность. — Я жива? — В висках набатом ухает
пульс. — Странно.
Кожу холодит воздух, будто я лежу
обнаженной. Тем явственней ощущаются горячие капли, скопившиеся в
уголках сомкнутых губ. Проникая внутрь, влага впитывается, будто в
сухую землю. Во рту появляется металлический привкус.
Тело ватное, не слушается, когда
пробую пошевелиться. С трудом удается его почувствовать. Но хотя бы
так, навскидку, понимаю, что серьезно не пострадала. Было бы
страшно не досчитаться руки или ноги. Боли не чувствую. Может,
накачали препаратами? Только левое запястье саднит, а так сносное
состояние. В голове — туман, подернутый пеленой слез и горечью
невосполнимых потерь. Но воспоминания прошлого блекнут под
воздействием непривычного шума, заложившего уши.
Голос! Точно, я смутно различаю
голос, раздающийся поблизости. Он доносится, как сквозь толщу воды.
Гулко, непонятно, всепроникающе. Вместе с ним накатывают картинки
чужой жизни, в которой открываются неприглядные подробности.
Кровавые ритуалы, пентаграммы, жертвенные твари, чьи тела служат
основой для невероятных метаморфоз. И за всеми этими деяниями видна
тень наставника, направляющего в нужное русло и дающего скупые
подсказки. Я следую им безоговорочно, иначе наказание не заставит
себя ждать.
Странные видения я наблюдаю с
равнодушной отрешенностью. Видом крови меня не испугать, к
сожалению. Рано повзрослевшей, познавшей потери, искалеченной,
всеми забытой — я была какой угодно, но только не нормальной. Война
прошлась по нашей семье катком, разрушила прежнюю жизнь и забрала
всех, кем я дорожила. Возможно, еще и поэтому я не побежала,
распознав характерный шум за окном. Хотела побыстрее покончить с
жалким существованием.
— Очнулась, чумное отродье? Хватит
разлеживаться. Времени в обрез. Вставай! — Требовательный голос,
резанувший слух, вызывал в памяти — не моей — противную дрожь. —
Вижу, ты очнулась. Давай, Тери, приходи в себя.
Тери? — меня покоробило чужое
непривычное имя, хотя… В глубинах воспоминаний, похожих на клубок
сцепившихся змей, подобное обращение было… привычным?
— Та-ак! Не хочешь по-хорошему,
будет быстро и по-плохому, — с нетерпимой злобой процедил наставник
из чужих видений.
В подтверждение слов в лоб
болезненно ударила молния, прошивая непроизвольными судорогами до
кончиков пальцев на ногах. Я с трудом подавила внутреннюю дрожь и
стряхнула тягучее оцепенение. Ремни — те самые, что приняла за
ленты, больше не стягивали запястья. Я сомкнула и тут же выпрямила
пальцы на ладонях, проверяя их на гибкость. Результат порадовал —
магические каналы не повреждены.
