Полина
Сегодня ничто не предвещало катастрофы.
И все-таки она разразилась – я встретила Марка.
Он исчез из моей жизни два с половиной года назад, и я больше никогда не должна была встречаться с «этим подлецом», как его называет дед!
…Утро началось обычно. Я пришла в школу, отвела три урока у пятиклассников и два – у одиннадцатых. Потом разбирала ошибки с отстающими, принимала отчеты у двоечников, заполняла электронный дневник.
Наконец, убедившись в очередной раз, что дети не знают и не любят русский язык и литературу, собрала тетради с домашними работами и отправилась домой.
Я шла по нашей тихой улочке, мимо старых одноэтажных домиков, мимо новых дорогих коттеджей, но не смотрела по сторонам – я и так знаю эту улицу и эту дорогу наизусть, я здесь родилась и выросла.
Шла и думала о том, что Антошке уже год и девять, у него день рождения совсем скоро, а я до сих пор не решила, что ему подарить.
Денег-то у меня мало совсем – откуда им взяться у молодой учительницы с небольшим стажем?
Мне так хочется порадовать своего ребенка… но ту железную дорогу, возле которой он завис несколько дней назад в Детском мире, я, конечно, не потяну.
Я недавно водила его в Детский мир, чтобы купить на весну легкую курточку, а ребенок увидел это гудящее чудо, которое бегало по рельсам, раз за разом повторяя свой сложный маршрут, и буквально замер от восхищения.
Ох, я бы с радостью купила ему всё, что он хочет, но…
Судьба бывает очень ироничной дамой. Антошка ведь не только мой сын, но еще и сын Марка Шереметьева.
А Марк Шереметьев – не просто богатый человек, он неприлично богатый человек.
Только мы в нашей семье копейки считаем, пока Антошкин отец сорит деньгами направо и налево.
Ведь я скорее буду голодать и умру в нищете, но никогда, ни при каких обстоятельствах, даже под страхом смертной казни не расскажу Марку, что у него есть сын!
Впрочем, мы же не голодаем. Да, на учительскую зарплату особенно не пошикуешь, дед и бабушка – давно пенсионеры, но мы, конечно, не голодаем. И у Антошки есть всё самое необходимое.
А то, что нет и не будет очень крутой железной дороги… это вообще не трагедия.
Может быть, я куплю ему железную дорогу поменьше и попроще, когда-нибудь потом, когда у меня появятся лишние деньги.
Правильно бабуля говорит: ребенок еще слишком мал, ему всё равно, с чем играть, с дорогим поездом или с деревянной палочкой, найденной на улице…
Я поймала себя на мысли, что снова думаю о Марке, и тут же отругала себя за это. Такой человек, как Марк Шереметьев, вообще не заслуживает, чтобы я о нем думала!
Я продолжала шагать по дороге, не глядя по сторонам, потому что там совершенно нечего было разглядывать, и почти уже дошла до дома, а потом…
У меня вдруг появилось странное ощущение, что на меня кто-то смотрит. Я замедлила шаг, повернула голову.
И увидела Марка.
И умерла.
***
Он стоял, прислонившись к большому черному внедорожнику – машина была припаркована прямо напротив нашего дома, только на противоположной стороне улицы. Скрестив руки на груди, Марк стоял и смотрел на меня.
Он как будто давно стоял там и ждал меня. Ждал, когда я приду.
Я наконец опомнилась и бросилась вперед. До калитки – всего несколько метров. Я ведь почти дома, я не хочу разговаривать с этим человеком, я успею сбежать…
Марк отлепился от своей машины и помчался наперерез. Ну, можно было ожидать, что так просто он не отстанет.
У самой калитки он все-таки догнал меня. Как скала, врос в землю у меня на пути. Сунул руки в карманы, окинул нечитаемым взглядом с головы до ног.
У меня сердце билось так, что, наверное, Марку было слышно.
– Здравствуй, Полина, – сказал он. – Как давно мы не виделись, правда?
Я молчала.
