Назар
- Уверена, что развод – единственный выход?
Протягиваю бывшей жене свидетельство о расторжении брака, но
лишь сильнее сжимаю пальцы, когда она берет его с другой стороны.
Ее аккуратные, круглые ногти без маникюра впиваются в уголок с
печатью.
Не отпускаю. Это последняя связь, что осталась между нами.
Проклятая бумага натягивается, противно хрустит.
- Все уже решено, Назар, - читаю по губам, потому что сиплого
голоса совсем не различить. Приходится по памяти воспроизводить
нежные, переливчатые нотки и «слушать» их в своем воображении. В
реальности я и этого недостоин больше. – Нас развели сегодня, -
снова беззвучно, но бьет наотмашь.
- Нет ничего необратимого, кроме смерти, Надя, - чеканю,
сохраняя с ней зрительный контакт. Цепляюсь за любую нить,
соединяющую нас, даже эфемерную. Сам себя обманываю.
- Кроме смерти, - обреченно шевелит обескровленными губами.
Поздно понимаю, как жестко ошибся. Полоснул по больному.
Под нашими ногами разверзается пропасть, а я подливаю в нее
кипящего масла своими неосторожными фразами.
Небесные глаза стекленеют и наполняются слезами, мокрые длинные
ресницы медленно опускаются, по бледным щекам стекают прозрачные
капли.
Надя вся как оголенный нерв. Не только сегодня, а на протяжении
последнего года, худшего в нашей семейной жизни. Если ад
существует, то он разбил лагерь под крышей этого дома.
- Прости.
Отдаю документ, в сердцах чуть не надорвав его. Черт, это всего
лишь бумажка! Не причина, а следствие. Не очаг болезни, а
метастазы. Посмертный заключительный диагноз.
Наш брак не выжил. Еще тогда… Год назад.
Вместе с НЕЙ…
Вскидываю руку к лицу. Грубо массирую пальцами переносицу,
пытаясь унять головную боль. Нервы сдают.
Когда открываю глаза, ревниво цепляюсь взглядом за обручальное
кольцо, которое Надя дрожащей рукой стягивает с безымянного пальца.
Оставляет на столе.
Вот и все. Точка.
- Надя, - не выдержав, хватаю ее за тонкое запястье, дергаю на
себя.
Припечатываю хрупкое, исхудавшее тело к груди, обнимаю крепко,
как в последний раз, провожу ладонью от поясницы вверх к лопаткам.
Зарываюсь пальцами в шелковистые, пшеничные волосы, струящиеся
водопадом по плечам, сгребаю копну в кулак. Шумно вбираю носом
тонкий, сладковатый запах ее кожи, настоящий, без примесей духов.
Дурманит похлеще алкоголя, усыпляя здравый смысл и обнажая
чувства.
Еще раз произношу ее имя, с болезненным надрывом и бессильной
злостью, и осекаюсь. Замираю, сковав больше не свою женщину в
капкане рук.
Молча касаюсь губами холодного лба. Все слова уже сказаны, мосты
сожжены. Мы стоим на пепелище нашей семьи, которую так и не успели
достроить.
- Мы уже «попрощались», хватит, - Надя выкручивается из объятий
и отворачивается, слизывая слезы с губ.
Намекает на то, что между нами произошло на днях.
Срыв в пустоту. Безумие на грани апокалипсиса. Когда мир вокруг
рушится и надо взять от последних секунд жизни по максимуму.
Адреналин зашкаливает, мозг отключается, а после… откат.
Разочарование и вина в ее глазах.
Оказывается, что мы все еще живы – и надо идти дальше. Врозь.
Каждый своей дорогой.
- Может, нам просто нужно больше времени, чтобы…
- Забыть? – поднимает на меня полный горечи и обиды взгляд. – У
тебя всегда все просто, Назар. Я так не умею! Разве можно это
забыть и спокойно жить, будто ничего не случилось? Я пыталась, но…
- надрывно всхлипывает, не сводит с меня глаз, изучая каждую
черточку моего лица. Протяжно вздыхаю, предупреждающе качая
головой. Только не снова! Однако Надя упрямо продолжает: - Я не
могу так больше. Каждый день смотреть в твои глаза и видеть ее. Она
бы выросла твоей копией. Папиной дочкой, если бы не…
- Прекрати, Надя, ты не видела ребенка! Тебе даже не показали
его, а сразу унесли, - повышаю голос, пытаясь достучаться до нее. -
Остальное - это игры воображения, подкрепленные стрессом и горем.
Ты категорически отказалась от препаратов и консультации
психолога...
