На рынке небольшого городка сегодня мало покупателей. Разгулявшаяся непогода держит всех добрых людей дома. Только хозяин невольничьей лавки выгнал живой товар на улицу.
Не перестаю поражаться – насколько жадны люди, настолько и глупы.
Мы построились возле стены. Холодный ветер пробирает до костей. То тряпьё, которое щедро кинул рабыням хозяин, не спасает от холода. Мы дрожим, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Я укутываюсь в лохмотья поплотнее, но они не скрывают обнажённое тело. Намотанные на ногах вместо обуви тряпки оледенели. Хозяин не очень-то заботится о своём живом товаре.
Срывающийся снежок укутывает меня и уже даже не тает. От холода и голода я теряю связь с реальностью.
– Хватит жаться друг к другу, – пинает нас носком сапога работорговец. Будь он проклят!
Не повезло нам с хозяином, если рабство можно назвать везением. С таким внешним видом кроме как на тяжёлые работы нас никто не купит.
– Сколько ты хочешь за неё? – слышу я суровый мужской голос.
Про кого он спрашивает? Нас в невольничьей лавке осталось пятеро. Ещё семь девушек умерло по пути в этот проклятый городишко.
– Двадцать золотых, – нагло заявляет работорговец.
Мне не хватает сил даже усмехнуться. В таком забитом состоянии нас не купят даже за два золотых: не мытые, в лохмотьях, отощавшие в пути. Да и хозяин за три дня пребывания у него не расщедрился на еду. Ложка жидкой каши и стакан воды в день.
Мои когда-то прекрасные светлые с лёгкой рыжиной вьющиеся волосы сейчас висят некрасивыми прядями. Слой грязи покрывает кожу, так что я даже не помню, какого она цвета. Я сейчас многого не помню.
– Семь, – торгуется мужчина.
Какая щедрость, мелькает у меня в сознании. Но додумать мысль, кого и зачем он хочет купить за такую высокую цену, я не могу.
Холод принёс с собой безразличие. Уже всё равно, что меня ждёт. Если бы мне предоставили выбор, то я бы предпочла смерть рабской жизни. Но меня никто не спросил.
Меня понимают на ноги и бесцеремонно разглядывают. Хозяин даже рот мне открывает, чтобы покупатель смог оценить качество товара в полной мере.
– Посмотрите, господин, какая свеженькая, – нахваливает меня торговец. – Пятнадцать золотых.
Срывает с меня лохмотья и нагло лапает грудь, ласкает бёдра.
– Пять золотых, – снижает цену странный покупатель.
– Она много удовольствия доставит мужчине, – скабрезно ухмыляется торговец, продолжая прижимать меня к себе. – Десять золотых, уважаемый господин, всего лишь десять за красоту и молодость.
Чтоб ты провалился, мерзопакостный старикашка!
– Перестать тискать девчонку, – резко осаживает его мужчина. – Если хочешь продать, конечно.
Я впервые посмотрела на того, кто заинтересовался мной. Улыбка больше похоже на оскал. Молод, он очень молод. Но мрачность добавляет ему возраста.
Неужели старикашка не чувствует, что от незнакомца веет опасностью. Чёрный плащ скрывает лицо, подчёркивая широкие плечи и узкую талию.
Я боюсь открыто рассматривать жуткого незнакомца. Опускаю глаза и шепчу молитву Светлым богам и Богине-матери.
– Спаси и сохрани, – я не произношу вслух, шевелятся только губы, но кажется, что незнакомец услышал её.
Он смотрит на меня и в чёрных глазах плещется презрение. Я вскидываю подбородок. Да, я в рабстве, но это не значит, что я не человек.
С вызовом встречаю его взгляд и отшатываюсь. Из глаз незнакомца на меня смотрит сама Смерть.
Нет, нет, я не хочу к нему.
Вверяю судьбу Светлым богам. Небесные пряхи плетут нити жизни, сплетая их с судьбами других людей – работорговца и даже этого незнакомца.
Одно дело понимать умом, и другое – принять сердцем. Я родилась свободной и не могу смириться с рабской долей.
– Старик, два золотых, и я забираю её, – сурово говорит незнакомец.
