Я прекрасно помню тот день. День, когда мы впервые заговорили.
То лето выдалось особенно жарким. Все жители нашей деревни ходили с невероятно кислыми лицами, в том числе и мой отец. И так вечно недовольный, он теперь был постоянно раздражён и срывался на мне по любому поводу. Как будто это я был виноват в том, что урожай гибнет от палящего солнца.
– Смотри! – тыкал отец меня носом в высохшие грядки. – Прямо на глазах гибнет наша еда и наш заработок! Все вокруг хоть как-то стараются спасти урожай, один только ты вечно со своими дурацкими книжками сидишь по тенёчкам… Тоже мне господин нашёлся! Живо взял шланг и пошёл поливать! А к вечеру чтобы натаскал воды в резервуар на завтра!
– Пап… Мне нужно в школу идти… Я обязательно тебе помогу, когда вернусь с учёбы.
– Солнце встало в пять утра, а тебе в школу только к восьми. К этому времени ты бы уже успел кучу дел переделать! Нечего было так долго дрыхнуть!
– Пап, но я же вчера до двух ночи перекапывал землю…
– И этого явно мало. Не будь ты таким хилым, управился бы гораздо быстрее! Тебя только работа в поле может жизни научить. Только земля тебя по-настоящему прокормит, а не всякие твои дурацкие дроби и сочинения.
Не смея спорить, я уныло поливал в то утро землю, которая с жадным причмокиванием поглощала всю воду, не задерживая на поверхности ни капли. Трещины на почве напоминали мне злорадные улыбки. Скалящиеся и требующие лишь большего вливания в своё нутро, обделяя драгоценной влагой тощие ростки картофеля. Я поливал их без малого два часа, но, казалось, нисколько не увлажнил землю. Отец всё это время хмуро косился на меня и, лишь когда резервуар с водой опустел, отвернулся с недовольным видом, давая молчаливое согласие на мой уход. С волнением убрав шланг, я тут же умчался внутрь дома. Натянув на плечи непомерно тяжёлый для хилого двенадцатилетнего мальчишки рюкзак, я попытался успеть хоть на какие-то уроки в школе.
По дороге вспоминал прошлые занятия и повторял наспех заученные конспекты, смахивая редкие капли пота со лба. Солнце беспощадно палило. Даже ветерок, образовывавшийся от моих жалких попыток бежать, никак не спасал от чудовищной жары. Словно я мчал внутри огромной духовки, где вместо противня была эта сухая, пыльная земля. Жадная до жидкости настолько, что казалось, будто она и меня хочет впитать в себя. Всю мою плоть и кровь, оставив лишь кости. Я зажмурился и сконцентрировался на повторении уроков вслух, стараясь поменьше вдыхать раскалённый воздух. Тяжёлый рюкзак будто намеренно пригибал меня к земле ниже, помогая ей ухватить всё моё тело.
И в один момент я действительно упал вниз, подняв в воздух столбики пыли.
– Так тебе и надо, ботаник! – тут же послышался злорадный голос рядом.
Всё же не сам упал. Опять помогли… Песок мерзко скрипнул на зубах, а затем к нему добавилась резкая боль в боку.
– Получи!
«Молчи. Лежи. Не двигайся. Слушай, откуда они прибегут, и постарайся защитить места, куда прилетят удары.»
У меня уже была выработанная стратегия. Вот и в этот раз я просто прикрывал голову руками и чуть косился на то, как потрошат мой рюкзак и топчут бережно упакованные мамой бутерброды. Мои учебники издавали жалобный хруст, пока хулиганы рвали их страницы. Опять придётся до поздней ночи сидеть со скотчем…
Очередной удар ногой попал по ребру, где ещё с прошлого раза у меня оставался большой синяк. Больно… С губ сорвался предательский стон.
– Ноешь, ботаник? Или стонешь от удовольствия? Получи ещё!
Новый град ударов. Надо сдерживать желание проскулить. Надо держаться.
Ботинок нападавшего соскользнул и заехал мне по губе, с лёгкостью разбив её. Хрустящий во рту песок смешался с омерзительным металлическим привкусом. Запах пыли и собственной крови отвратительно щекотал нос. Зажав голову руками покрепче, я просто старался внимательнее слушать и готовиться к будущим ударам.
