В этом году я перешла в одиннадцатый класс. Сегодня первый учебный день после 1 сентября.
Зазвонил будильник – такой раздражающий и мелодичный механизм, который хочется выбросить в окно. Но, признаюсь, без него я бы не смогла проснуться, хотя и с ним вставать с постели не так уж хочется. Как же тяжело открыть глаза и подняться, особенно когда нет желания куда-либо идти, в данном случае – в школу.
В моей комнате царит беспорядок – за это меня не раз ругали. Около компьютера стоят кружки, из которых я пила чай, когда смотрела сериалы. На полу валяются крошки от еды, а полки покрыты слоем пыли. Книги, которые я давно не брала в руки, тоже обновили свои «декорации» – пылью. Под кроватью лежит хлам, который уже давно пора выбросить. Утром я не открываю шторы, потому что не люблю дневной свет в своей комнате. Большинство вещей, которые должны находиться в шкафу, висят на стуле. Лениво зевнув и потянувшись, я начала собираться.
Выйдя из своей комнаты, я столкнулась с младшим братом. «Как же он меня раздражает!» – пронеслось в голове. В квартире, в отличие от моей комнаты, чисто, ведь мама всегда даёт предпочтение уборке. Брат слушается маму, в отличии от меня, так что в его комнате порядок, а в моей – нет. Вот так и живем.
Не позавтракав, я покинула квартиру.Замок щелкнул, и тут же в глаза бросился приклеенный черный конверт. "Что за чертовщина?" – пронеслось в голове. Я сорвала его, увидела какую-то надпись и, не раздумывая, сунула в рюкзак. Времени на разгадки не было – школа ждала, а я ненавижу это место!
Учеба – пытка, уроки – мука, перемены – адский балаган. Единственный лучик света – Агата, но и с ней нормально не пообщаться. После школы только и сил, что доползти до дома и зубрить этот проклятый ЕГЭ. Все вокруг только и говорят об экзаменах, а учителя то запугивают, то лицемерно хвалят.
Примерно в четыре часа я вернулась домой. В полумраке прихожей, где обувь стояла ровным строем, я сразу заметила знакомую пару – папины ботинки! Как здорово, он сегодня дома раньше! На кухне что-то шумело. Я очень обрадовалась, ведь обычно он пропадал на работе до позднего вечера, и нам почти не удавалось пообщаться. В выходные он отсыпался, смотрел телевизор или занимался домашними делами. Оглядевшись, я не увидела Никиту.
– Пап, а где Никита?
– Во дворе с мальчишками играет, – ответил он. – Я его не видел.
Вдруг папа нахмурился и закричал на кота:
– Ты, пушистый разбойник! Что ты там удумал? Не смей трогать пакет!
Я решила, что пора позвать младшего домой, и вышла на улицу. Солнце палило нещадно, и я, стоя в тени подъезда, чувствовала, как пот струится по спине. Скрестив руки на груди и недовольно наблюдая за братом, Никитой, который гонял мяч с друзьями во дворе. Грязный, потный, с растрепанными волосами – типичный Никита.
"Никита!" – крикнула я, стараясь перекричать шум игры.
Никита, увлеченный дриблингом, сначала не услышал. Вздохнула. Придется повысить голос.
"НИКИТА!" – пронзительно заорала я, так, что несколько голов повернулись в мою сторону.
Никита, наконец, остановился, вытер пот со лба и недовольно посмотрел на меня.
"Чего тебе?" – крикнул он в ответ.
"Домой пора!" – старалась говорить как можно более невозмутимо, хотя внутри все кипело. Я терпеть не могла, когда приходилось вытаскивать его из двора. Вечно он задерживался, вечно приходилось кричать.
"Ну Лама!" – протянул Никита, закатывая глаза. – "Еще пять минут!"
"Никаких "пять минут"! Сейчас же домой!" – отрезала я. Знала, что если дать ему слабину, он проторчит там еще час.
Никита что-то пробурчал себе под нос, но все же бросил мяч и неохотно поплелся в сторону подъезда. Я наблюдала за ним с чувством плохо скрываемого раздражения. Он всегда был таким. Беспечным, неорганизованным, вечно доставляющим мне хлопоты. И хотя знала, что должна любить своего брата, иногда мне казалось, что это просто невозможно.
