- Стой, чертова идиотка! – надрывался мне в спину мой парень.
Точнее, теперь уже бывший.
- Ага, как же,- буркнула я, еще активнее заработав ногами. В
руке все еще болталась, похожая на облезлую кошку, накладка,
которую я сорвала с лысины Димки. Ха, я и не знала, что мой
сердечный друг маскирует лысину. Столько лет провела с ним рядом,
а, вот поди ж ты.
- Анфиса, да подожди ты,- одышливо простонал Шмойлов.- Давай
спокойно поговорим. Тем более, что ты сама виновата.
- Я? – от такой наглости я замерла на месте. Заперхала,
наливаясь свекольной краснотой. – Я виновата? В том, что ты
женишься на другой, значит, я виновата?
- Ты похожа на перезревший помидор,- поморщился Дмитрий.
- А ты на задницу,- не осталась я в долгу. – Эпилированный попец
макаки.
- Восхитительное сравнение, достойное поэтов серебрянного века,-
Шмойлов даже не моргнул, паразит, всем своим видом показывая, что
на дураков не обижаются,- в этом ты вся, Ласкина.
Димку я знала с детства. С самого раннего, горшочно – слюнявого.
Мне кажется, что он присутствовал в моей жизни всегда. Я привыкла и
думала, что никуда он не денется. Родители «поженили» нас еще в
младенчестве. Смотрели на двух умильных карапузов, лупящих друг –
друга по голове песочными лопатками и говорили: «Ах, они станут
прекрасной парой»
- Да, я забыл сказать – ты уволена,- вбил последний гвоздь в
крышку моего гроба женишок. Точнее уже бывший. – Я устал терпеть
твои закидоны.
А ведь ничего не предвещало. Утро встретило меня опухшей
физиономией, отразившейся в безжалостном зеркале, гулкой тишиной
пустой квартиры, обставленной старой мебелью, и заливистым пением
бабушкиного кенара. Мне даже показалось, что из кухни пахнет
блинами. Показалось. Димка вчера так и не позвонил, но меня это
даже порадовало. Он не любит тишины, а она мне сейчас была очень
нужна. Наспех умывшись, проглотила горстку сухого творога,
запила его кофе, сказала «пока» маленькой фотографии, перечеркнутой
черной ленточкой, стоящей на тумбочке, и вышла из квартиры
навстречу новому дню.
- Ну, наконец – то, явилась,- Димка встретил меня возле входа в
офис.- Фис, я скоро с ума сойду от твоих опозданий и косяков. То,
что ты мне не чужая не является уважительной причиной...
- Ты хотел сказать, то, что мы спим вместе? – раздраженно
перебила я, совмещающего в себе строгого начальника и моего жениха,
мужика. – Ты же знаешь, у меня трудные дни.
- Они у тебя всегда трудные, сколько я тебя знаю,- в голосе
Шмойлова появилось недовольство.- А знаю я тебя...
- Не стоит озвучивать мой возраст,- мой голос зазвенел,- я
помню, что уже не юная фея.
- Фис, я тоже любил Клавдию Григорьевну, ты же знаешь. Она меня
вырастила фактически, но я же не плюю на то, что у нас конец
квартала. И бабушке бы не понравилось твое отношение к делу.
Вспомни, она всегда говорила нам – «делу время, а потехе час», -
набычился Димасик.
- Дим, сегодня сорок дней,- в горле появился противный колючий
ком. Он не посмотрел на меня, ничего не сказал, не утешил. Просто
втолкнул в свой кабинет и плотно прикрыл дверь.- Я в церковь зашла,
пироги еще заказала в пекарне. Чтобы по - людски, чтобы
помин.
- Анфис, я от тебя ухожу.
- Куда, мы же пришли только? – тупо распахнула я глаза.- А
вечером Зайцевы придут. Поминки же. И еще ребята из нашего класса.
Дим, что происходит?
- Фис, я женюсь завтра,- хмыкнул Шмойлов.
У меня пропал дар речи. Сюр какой – то, Димка меня
бросает. Смех, да и только. Кому он нужен – то? Это я привыкла к
его выпирающему начальственному брюшку, к просто физиономии,
дурацким шуткам и ночному храпу. Кто ж позарился - то?
