В жизни человека “страшное” всегда происходит неожиданно. С болью обрушивается на голову, или с хрустом врезается в грудь. Подкашиваются ноги. Опускаются руки. Но пройдёт время – и ты уже и не вспомнишь былого. Привыкнешь. Отпустишь и забудешь. Перестанешь замечать.
И вот между этими двумя весомыми событиями и происходит “жизнь”, наполненная красками, чувствами и, порой, нестерпимой болью.
Я совсем забыл про “жизнь”. Уставился куда-то вперёд, где за сотней километров морской глади меня ждёт Она – женщина в кровавом доспехе, обозвавшая меня паразитом. Каждая буква в этом отвратительном слове медленно течёт по жилам моего организма, раздирая своими острыми краями сосуды и причиняя мне постоянную нестерпимую боль. Боль, заставляющую меня идти вперёд. Перешагивать не только через трупы рухнувших у моих ног врагов, но и через себя. Перешагивать через свои принципы, желания, стремления.
Боль не утихает. Сколько бы я не прошёл, моя душа по-прежнему пляшет в обжигающем пламени мучений. Каждый день я открываю глаза и вижу перед собой её. Я вижу женщину в кровавом доспехе и её вытянутый палец, который тычет в меня и словно с издевкой подчёркивает каждую букву в слове “Паразит”.
Уставившись на горизонт, я стискиваю зубы, сжимаю губы. Мои пальцы в кровавой корке из застывшей крови сжимают древко копья с такой силой, что раздаётся хруст не только деревяшки, но и моего доспеха. И вы знаете, мне становится чуть легче.
Прикрыв глаза, я уже не вижу у своего носа её надменного лица без маски. Не вижу тычущего в меня пальца. А вижу головы сотни кровокожих, несущихся на меня стеной.
В войне я обуздал покой.
Битва – моя сильнейшая таблетка обезболивающего. Ослеплённый яростью и злостью я бросаюсь на врагов с копьём и пронзаю их тела в кровавых доспехах в надежде заглушить боль. Заглушить боль, засевшую в глубине моей души. Но ведь я совсем забыл про “жизнь”. Обычную, людскую.
Я уже не помню “жизнь” без боли. Я даже забыл день, когда война издала свой первый крик, подобный воплю новорождённого. Минул месяц, или неделя? Быть может, это было еще вчера…
Из моей головы выпал день, когда ушла боль, а вместо неё поселилась ярость, бросающая меня на врагов. Но я точно помню, как в тот страшный день сотня глоток издали жуткий, местами мерзкий вопль боли. Первый бой. Первые потери.
Безусловно, я должен был запомнить этот день! Я не мог забыть день, когда родилась война. Когда сотня мечей, выращенных собственной кровью моих воинов столкнулись с такими же клинками наших врагов. Когда наши мечи обрушились на кровавые доспехи наших врагов и с жутким хрустом дробили их, а затем погружались в обнажившуюся плоть.
Война зародилась в день, когда над полем высокой травы раздался обезумевший ор тысячи глоток. А когда раздался сдавленный хрип, протяжный крик и свис, разорвавший горячий воздух над нашими головами, дитя войны увидело свет.
Истерзанный мир, уставший терпеть унижения, рабство и постоянные набеги кровокожих, в муках родил войну. Дипломатия, уговоры, коленоприклонство, подхалимство, лизоблюдство – это всё удел слабых. Мой выбор – острие копья в грудь противника. Смерть на ногах, а не в ногах своих хозяев. Голова, расколотая вражеским мечом, ежели ударом обухом тупого топора надсмотрщика.
В тот день, когда на поле высокой травы воины в кровавых доспехах столкнулись в битве и первые удары оборвали сотни жизни, родилась не только война. В тот день родилась свобода. Я видел эту свободу. Я видел её в окровавленных глазах моих воинов, когда их мечи из грубой корки застывшей крови ломали панцири врагов и проникали в тела, разрывая плоть и ломая кости. Один точный удар – и враг обращался в пепел. Я видел блеск свободы в глазах моих воинов, когда подхваченные ветром хлопья пепла врезались в их грубые доспехи и разбивались в пыль. Я слышал крик полный ярости, когда кто-то из моих воинов валился наземь от сильного удара, но не умирал. Упав в грязь лицом, прячущимся за жуткой маской из собственной крови, он делал жадный вдох, вбирая в свои лёгкие пепел врага. Даже сквозь узкие щёлки на маске я видел вспыхнувшие яростью глаза и искривившийся рот в вопле ненависти.
