Говорят, когда находишься на грани смерти, перед глазами
проносится вся твоя жизнь. Однако я теперь могла со всей
уверенностью заявить, что это не так, а по ту сторону лишь тьма, и
ничего более. Могла бы, если бы не умерла.
Вот только... Почему я до сих пор могу мыслить? Осознавать себя,
будучи бесплотным духом?
Лишь подумала об этом, как ко мне снова вернулись ощущения, а
после я увидела неяркий свет. Судорожно вдохнув воздух, словно
какое-то время не дышала, я снова почувствовала себя живой.
Но лучше бы не чувствовала. Похоже, жизнь вернулась ко мне не в
полной мере, настолько плохо сейчас было. Ужасная слабость сковала
тело, будто из него разом исчезла вся энергия, а еще этот дикий
голод, вгрызшийся в меня, как бешеный пес.
Услышав рядом детский плач, я вздрогнула и с трудом разлепила
свинцовые веки.
Где это я? В больнице?
Не похоже, ведь над головой вместо ожидаемого белого потолка
унылые серые доски в пятнах и паутине, а стены обшиты какими-то
щитами.
Снова всхлипнул кто-то, да так жалобно, что у меня сердце
сжалось. Будто потерявшийся ребенок.
Попробовала поднять голову, чтобы оглядеться, но резкая боль в
затылке заставила застонать и откинуться обратно.
Да что это со мной?
Собравшись с духом, кое-как, стиснув зубы, все же приподнялась,
усаживаясь на узкой деревянной кровати, где лежала. Дыхание
перехватило и перед глазами потемнело, но когда отдышалась, туман
рассеялся, и я смогла разглядеть того, кто находился в комнате
вместе со мной.
Белокурая девочка лет пяти, совсем кроха, в залатанном и
застиранном платье, с раскрасневшимся кукольным личиком, сидела
рядом со мной, вцепившись в подол, и горько плакала. При взгляде на
нее внутри что-то надломилось, и я непроизвольно протянула к ней
руку, погладив по заплетенным в аккуратную косу волосам. Малышка
тут же неверяще вскинула голову, уставившись на меня заплаканными
глазами цвета неба.
- Мама? - она вскочила на ноги, забираясь ко мне на кровать,
крепко прижалась, обнимая, и захлюпала носом. - Мамочка, ты жива! Я
так испугалась!
Мама? Это она про меня что ли?
- Да, конечно, разве ж я бы тебя бросила? - рассеянно
проговорила я, желая успокоить девочку.
Кажется, у нее шок, раз она приняла меня за свою мать. Ужасно
жалко ее, такая кроха и одна.
Откуда она здесь?
Из открытого окна, задернутого выцветшими занавесками, подул
свежий ветер, и в голове окончательно прояснилось. В глаза сразу
бросились множество странностей, и первая из них я сама. Мне вдруг
стало жутко страшно, и лишь присутствие ребенка не дало впасть в
панику.
Вот что это я одета? Что за старомодное платье, больше похожее
на лохмотья? А тело будто вовсе не мое, слишком худое и
изможденное. И с каких это пор у меня светлые волосы?
Сама комната тоже вызывала немало вопросов. Я словно в барак из
прошлого века попала, из тех, что давно должны были снести.
Никакого намека на современные удобства и технологии, даже скудная
мебель выглядела полнейшим антиквариатом. Накрытый серой скатертью
стол у окна, пара кривоногих стульев, кровать и шкаф у стены, вот и
все убранство.
- Мам, а мы сегодня будем есть? - задала вдруг малышка страшный
вопрос, вызвавший у меня мороз по коже. - Тот кусочек хлеба, что ты
мне дала, так быстро закончился...
«Да какого черта здесь происходит?!»
Похоже, разлеживаться нет времени, пока не разберусь в том, что
случилось.
- Конечно, милая, - с трудом улыбнулась я девочке, пальцами
расчесывая ее спутанные волосы. - Сейчас мама немного отдохнет, и
пойдет, приготовит тебе что-нибудь.
Удивительно, но отчего-то я питала к малышке необъяснимую
нежность, будто и правда была ее матерью. И инстинктивно хотела
защитить ее, пусть у меня детей до сих пор не было. Материнский
инстинкт что ли проснулся?
