В прошлый раз, когда этот мир приветствовал меня такой толпой
восторженного народа, я была товаром на невольничьем рынке, а
сейчас – всего лишь будущая покойница.
Впрочем, невелика разница.
В сером небе кружило вороньё, и первые крупные снежинки
шлёпнулись на горящее лицо, предвещая самую унылую на свете казнь,
но как по мне, уж лучше умирать под снегопадом, чем под ярким,
испепеляющим солнышком, задорно светящим прямо в глаз. Опыт у меня
уже имелся, и повторения как-то не хотелось, а в холоде труп
сохраниться всяко лучше.
Мешка на голову мне не полагалось, как и остальным
приговорённым, стоящим в рядок по левую руку, зато так я хотя бы не
чувствовала себя одинокой в разношёрстной компании. Не представляю,
чем конкретно эти бедолаги провинились перед лицом государства, да
только мне вряд ли было суждено о том знать – горожане, собравшиеся
на площади, уже начали забрасывать нас гнилыми овощами, и слова
начальника тюрьмы, обращённого к публике, я благополучно
послушала.
Впрочем, все звуки и даже чувства для меня исчезли ещё с
момента, как я оказалась в крохотной сырой камере после
незапланированной вылазки в свой мир. Мне было настолько плевать на
происходящее здесь и сейчас, что даже мрачный, торжествующий взгляд
императора я встретила с безразличием. Он-то, я уверена, гордился
собой, найдя в моём лице козу отпущения и теперь рад, что я понесу
заслуженное наказание.
Заслуженное ли?
Я уже сама не была уверена, что ни в чём не виновата после
всего, но ничего уже не сделаешь, да и не хотелось. Не было даже
желания быть спасённой, ни ненависти к тому, по чьей вине я здесь
стояла, потому что ничьей вины и нет, тогда как внутри меня
образовалась пустыня, где всё выжгло горечью…
Но разве это сейчас важно?
Погода совсем испортилась, вторя моей тихой печали, и снег
повалил почти непроглядной стеной, залепляя глаза и заставляя зевак
кутаться в тёплую одежду. Мне такой роскоши хотя бы в виде
потрёпанной шали позволено не было, так что я просто дрожала в
ожидании, мечтая побыстрее закончить это представление.
И вскоре закономерный финал был ознаменован.
Слух вернулся ко мне резко, сделавшись необычайно острым лишь в
тот момент, когда часы на главной башне в стороне начали звонко
отбивать удары. Один, второй, третий – ровно столько преступников
покинули наше общество с лязгающим звуком, оставшись болтаться на
верёвках под одобрительные выкрики народа.
И никаких обвинительных речей – только недрогнувшая рука палача,
довольные взгляды Верховного судьи и неумолимый ход огромных
шестерёнок, помогающих стрелкам вращаться, отсчитывая последние
мгновения.
Бом, бом, бом… Ещё трое, и вскоре я осталась наедине с жадной до
зрелищ толпой, замершей впереди тесным полукругом в ожидании, когда
я присоединюсь к остальным и буду так же задорно покачиваться на
ветру.
Наверное, будет забавно.
С последним ударом часов я попрощалась с жизнью, а потом
раздался взрыв, разнёсший башню почти до основания, но это не
спасло меня от неминуемой участи, и под ногами разверзлась
пустота.
Кольцо чёрного пламени, в котором я стояла, сражаясь за
последние крупицы воздуха, сужалось с каждой минутой. Мне казалось,
что ещё немного – и задохнусь, но огонь не обжигал. Он просто делал
мою ловушку всё меньше, не оставляя и шанса на спасение, пока прямо
в нескольких шагах стояла мрачная фигура и смотрела на то, как я
медленно умираю. Я пыталась разглядеть того, кто наслаждался моей
смертью, безжалостно дожидаясь момента, когда я совсем перестану
дышать, но глаза отчаянно слезились, чтобы понять, кто мой
убийца.
