1902
Жаркий воздух Египта дрожал над бескрайними песками, когда его "Форд" с трудом пробивался сквозь толпу. Гудок резал тишину, заставляя закутанных в потертые тюрбаны рабочих расступаться с удивлённой медлительностью. Машина ползла, будто сквозь патоку, и каждый лишний метр только разжигал его раздражение.
Наконец, он добрался до места раскопок. Пар из-под капота смешался с волнами зноя, поднимающимися от раскалённого песка. Когда он вылез из салона, солнце ударило по лицу, как раскалённая плита. Плевок на землю высох, не успев коснуться пыли.
– Чёртов ад, – прошипел он, поправляя шляпу. Вокруг копошились сотни рабочих, их тени сливались в одно коричневое пятно на ослепительно жёлтом фоне. Лопаты, сита, тачки – всё двигалось в каком-то бессмысленном, на его взгляд, ритме.
Он посмотрел на часы. Час. Не больше. Но песок под ногами, кажется, уже начал медленно затягивать его в эту пекло.
Из хаоса раскопок внезапно вынырнула фигура, стремительная и неожиданно ловкая для своего грузного телосложения. Яхмос Сафе перепрыгивал через дощатые мостки с проворством уличного акробата, его округлый живот колыхался в такт движениям, словно отдельное существо, танцующее под скрытый барабанный ритм. Солнце отражалось от его потного лба, когда он, широко улыбаясь, приблизился к Илье.
– Господин Кадуций! Да благословит вас Аллах за своевременное прибытие! Его голос звенел неподдельным восторгом, руки взлетали вверх, словно крылья перепела. В каждом жесте читалась та особая арабская пластика – текучая, лишённая угловатости, будто движения диктует не разум, а сам ветер пустыни.
Илья невольно усмехнулся, отметив про себя, как эти люди умудряются даже в спешке сохранять врождённую грацию. Но больше всего его заинтересовало другое – тот особый блеск в глазах Яхмоса, который бывает только у археологов перед показом важной находки.
– У вас что-то есть…
Яхмос схватил его за рукав, пальцы впились в ткань с нервной силой. Его дыхание стало частым, прерывистым, а на лбу выступили капли пота, не связанные с жарой.
– Идёмте, идёмте скорее!
Он потянул Илью за собой, их тени сплетались на песке, пока они пробирались через лабиринт раскопов. Доски под ногами скрипели, угрожая провалиться в любой момент.
Когда они достигли дальнего котлована, Илья замер. На дне, под палящим солнцем, лежал скелет – не просто большой, а колоссальный. Кости выглядели неестественно белыми на фоне жёлтого песка, будто выбеленными временем и зноем. Череп размером с таз, рёбра, похожие на дуги древнего корабля…
– Он… он как бог, – прошептал Яхмос, крепче сжимая трость. Его голос дрожал, словно мальчишка, впервые увидевший море.
Илья спустился ближе, прищурившись. Пустые глазницы смотрели сквозь него, сквозь века. Что-то щёлкнуло в его сознании.
Яхмос нервно облизнул губы, его пальцы барабанили по трости, пока он кивал в сторону импровизированного "склада находок". Под натянутым брезентом несколько столов были завалены артефактами – черепки, потускневшие монеты, обломки керамики с загадочными узорами. Среди этого хаоса выделялась потрёпанная альбомная книга, страницы которой были испещрены карандашными пометками.
– Ахмед! Где тот проклятый медальон?!
Яхмос хлопнул ладонью по столу, заставив подпрыгнуть горсть римских монет I века.
Молодой араб с лицом, обожжённым солнцем до цвета красного кирпича, торопливо подошёл, держа в руках небольшой деревянный ящичек. Когда он открыл его, внутри на бархатной подкладке лежал медальон – странный, не похожий на египетские артефакты. Круглый, с выгравированным символом, напоминающим переплетённых змей.
– Мы нашли его вот здесь, – Ахмед ткнул пальцем в схему раскопа, где крестиком было отмечено место. – Видите эти символы?
