Жизнь в человеческом мире
Повесть первая. Демон задувает свечи на торте
Полагалось, чтобы я задул свечи, но я категорически не хотел этого делать. Вся фишка таких ритуалов в том, чтобы исполнилось желание. Среди людей принято выбирать обязательно «самое заветное» желание, потому что они верят, что счастье может наступить только так. Но в моем случае это был бы полный крах, смерть всем смертям, ужас ужасный. Сам ад перевернулся бы, если бы узнал, что именно творится в моей голове и какое именно желание у меня самое заветное.
Сегодня мне исполнялось сто девятнадцать лет, но так как я живу в земном мире среди людей, то, по официальной версии, для них всех мне должно было стукнуть девятнадцать.
Живу я в общем-то неплохо, окруженный некой свитой – простыми смертными, которые считают себя моими друзьями, даже не подозревая, насколько же глубоко они погрязли в пучине моей манипуляции. Если уж быть откровенным, то это даже не самые плохие люди – творческие, яркие, креативные, амбициозные и позитивные. То, что нужно мне, да и, собственно, им самим.
Мы познакомились с ними почти сразу, как я попал в этот город. Это было, по земным меркам, год назад, а по моим собственным – все произошло будто бы вчера. Я приехал на поезде, несколько расстроенный и потерянный, не слишком хорошо понимавший, что же мне теперь со всей моей ситуацией делать. Все было достаточно банально: меня выгнали из дома родители… Было бы, если бы я не был демоном, конечно. Если вы живете как обычный подросток, то подобные выходки с обеих сторон семейного положения вполне объяснимы биологией и социальными науками, но в Аду не существовало гормонов, равно как не было и никакого социума – были только чувства и страсти, и их я как раз и хотел бы избежать. Меня всегда занимали рабочие вопросы: бизнес, дела, деньги, карьера, заработок, достижение уровня и его стабилизация. Из всех эмоций мне были близки только жадность, ревность и амбициозность, а вот выворачивать душу мне ой как не нравилось. Я шел вразрез с традиционным воспитанием демонов и достиг в провокации и манипуляции таких высот, что даже родненькие папенька и маменька отчаялись привить мне каплю того, чем полагается обладать подобным нам натурам. Так что, как только мне стукнуло восемнадцать (по земным меркам, конечно же) годков, мне поставили первый в жизни ультиматум: либо я берусь за ум, либо больше не числюсь членом семьи, клана, сообщества и Адского мира в целом. Поскольку лично я считал, что как раз таки за ум я и держусь, взявшись уже давно за логическую и математическую сторону жизни, то решение нашего конфликта произошло радикальным образом. Я оказался на земле, а они остались под ней, и обеими сторонами было принято решение больше не иметь друг к другу никакого отношения.
Как я уже сказал, приехал я сюда поездом – банальной такой электричкой, выбрав именно этот транспорт как самый экономный. Человеческих денег у меня было не так уж и много, и на тот момент я не знал, как и когда заработаю себе на жизнь. В целом этот транспорт не был для меня нов или не знаком, жители Ада часто им пользуются для перемещения. Настолько часто, что пришлось внедрить в сознание наших смертных соседей такие понятия, как час пик, пробки и выражение «жарко как в аду». Конечно, никто никогда вам не расскажет, где именно находится та самая конечная станция, с которой отправлялись я и все мои коллеги, если их можно было бы так назвать, но поверьте, она действительно существует. Порой люди не видят ничего дальше своего носа, проходят мимо очевидного, отказываются признавать что-то вне своего понимания, ну а нам это очень даже на руку.
Так год назад я приехал на поезде, который в окрестностях этого города заменяет всем жителям почти что мать родную, ибо в дороге и в погоне за деньгами они проводят больше времени, чем отмерено им по жизни. Мне эта политика была близка, и, сразу же сойдя на перрон, я ощутил три вещи: долгожданную свободу от опеки и контроля, запах необузданных перспектив и… одиночество. Да-да, вы не думайте, что я такой уж бездушный. Пусть мои эмоции и далеки от традиционных привязанностей, все же до этого целых восемнадцать (по человеческим меркам, напомню) лет я жил в тесноте. Выйти из нее хоть и было сладко, но все же довольно болезненно.
