— Я не потерплю убогую поганку в своем доме, — долетело до края
моего сознания угрожающее рычание. — Не хочешь уходить по-хорошему
— во тьме сгинешь! Ты слышишь меня?
Я вздрогнула и попыталась удержать тонкую ниточку сознания, но
она оказалась слишком эфемерной и рассыпалась сама собой. Так и не
успев ничего понять, я опять провалилась в небытие.
Назойливое жужжание проникло в мозг и заставило разлепить
веки.
Вместо холодного белого свечения медицинской лампы в глаза
ударили желтые лучи, льющиеся из лампочки накаливания. Мощной, ватт
этак на 500. Последний раз я такую видела лет пятнадцать назад, у
деда на чердаке.
В глазах зарябило, а щеку лизнуло жаром, и я, пытаясь увернуться
от непрошеного тепла, заерзала как уж на сковородке. Но
пошевелиться оказалось непростой задачей. Все тело застыло, как
если бы я пролежала несколько часов в одной позе.
Рывок — и локоть уткнулся в холодный металл. В стороне что-то
громыхнуло, а мне на голову посыпалась пыль вперемешку с
паутиной.
— Апчхи! Апчхи! — вслед за грудной клеткой мое тело неловко
дернулось, а в голове зазвенело, словно она была чугунная.
Чихание прозвучало странно. Раньше так громко, даже с небольшим
эхо, я не чихала.
«Надеюсь, это не побочный эффект от наведения красоты», —
сокрушенно хмыкнула я. И, теперь уже с опаской, дернула пятой
точкой. Осторожничала не зря: удобного стоматологического кресла
подо мной тоже не обнаружилось.
Что происходит? Где я?
И я сконцентрировалась на жужжании, которое сопровождалось
легким движением воздуха около лица. Шире приоткрыла веки и
уставилась на источник звука.
Желто-черное полосатое брюшко мелькнуло у самых ресниц. И я
взмахнула ладонью, собираясь отогнать насекомое повышенной
опасности.
— Не трожь! — взревел над моей головой незнакомый мужик, и в его
голосе прозвучали истерические нотки. — Очухалась на мою голову,
дура!
Но я лишь поморщилась от звуковой волны, ударившей по ушам, и
продолжила преследовать насекомое, которое теперь норовило
запутаться в волосах.
А с хамом, советов которого никто не просил, я потом поговорю.
Сейчас важнее не потерять из виду пчелу. Или осу, будь она
неладна.
— Цыпа-цыпа-цыпа… — выдавила я из себя, стараясь не думать о
том, что со мной будет после укуса.
По задумке, звук своего голоса должен был успокоить. Но его
тембр оказался не моим. Надломленным. Хриплым. От этого открытия я
забыла, что собиралась придать пчеле ускорение в противоположную от
меня сторону, и на мгновение замерла.
— Совсем ку-ку, да? — теперь истеричность в голосе непонятного
мужика сменилась на угрозу. — Или ты специально? Чтобы меня из себя
вывести?
Вверху загрохотали шаги, а я принялась соображать, что
случилось. Не в дурдом же я угодила из кабинета стоматолога?
— Утром я что тебе сказал? — не дожидаясь ответа, продолжил
угрожающе рычать неизвестный. — Забыла? Так я напомню.
На целую минуту воцарилась тишина, которую нарушало лишь
копошение над головой.
— Это мой дом. И моя лавка. А ты попрошайка бесстыжая! А ну
выметайся отсюда подобру-поздорову! — рявкнул он с такой силой, что
стены задрожали. — И писульки свои забирай. В сортире
пригодятся.
С тихим шуршанием на меня спикировал бумажный свиток,
перевязанный коричневой лохматой бечевкой. Я поспешила его поймать,
но рука оказалась неловкая, как не своя, и схватила я пальцами
воздух. Свиток покатился по полу и вскоре замер у кирпичной
стенки.
Кирпичи были красными. Из глины. Раствор, который их скреплял,
чуть выступал за плоскость стены и был предсказуемо серым.
Пожелтевший свиток лежал на полу и идеально вписывался в цветовую
гамму. Пол тоже был серым, местами с охристыми потеками. Я провела
пальцами по сырой шероховатой поверхности и сразу узнала текстуру
цемента.
