С самого детства я обожал конструировать. Часами возился с разноцветными кубиками, собирая из них дома, машины и даже целые города. Мои маленькие руки с трепетом соединяли пластиковые детали, создавая миниатюрные шедевры. Глаза горели от восторга, когда очередное творение обретало законченный вид. Каждый щелчок соединяющихся деталей отдавался в моей душе чистой радостью творчества. Я мечтал, что однажды смогу построить что-то грандиозное, что-то, что изменит мир.
Мама улыбалась, наблюдая, как я погружаюсь в свои фантазии. Она работала дизайнером игрушек в небольшой компании и часто приносила домой образцы новых серий конструкторов. Каждый такой подарок становился для меня сокровищем.
– Андрей, ты снова весь день просидел с кубиками, – говорила она, ласково взъерошивая мои волосы. – Может, хоть на улицу выйдешь?
– Потом, мам. Мне нужно закончить космическую станцию, – отвечал я, не отрывая глаз от своего очередного шедевра.
У меня почти не было друзей. Другие дети играли в футбол, гоняли на велосипедах или просто бездельничали во дворе. Я же предпочитал тишину своей комнаты, где мог беспрепятственно создавать новые миры из пластиковых деталей. Родители беспокоились о моей замкнутости, но я не чувствовал себя одиноким – мои конструкторы заменяли мне общение со сверстниками.
Но порой, склонившись над своими творениями, я замечал странные тени, мелькающие на периферии зрения. Они словно наблюдали за мной, изучали. Когда я поворачивался, они исчезали, оставляя после себя лишь ощущение чужого присутствия и легкий запах озона. Первый раз это случилось, когда мне было семь. Я собирал космический корабль из новой серии, которую мама принесла с работы. Среди обычных деталей затесался странный красный кубик, которого я раньше никогда не видел. Он был теплее остальных и, казалось, пульсировал в моих пальцах. Именно тогда я впервые увидел тень – она скользнула по стене, приняв форму чего-то неуловимо нечеловеческого.
– Мам, у нас дома кто-то есть? – спросил я вечером, когда она пришла пожелать мне спокойной ночи.
– Что ты такое говоришь, сынок? Конечно, нет, – она обеспокоенно коснулась моего лба. – Температуры нет… Тебе что-то приснилось?
– Не знаю… Мне кажется, за мной кто-то наблюдает, когда я играю.
Мама внимательно осмотрела комнату, проверила шкаф и даже заглянула под кровать, демонстрируя мне, что там никого нет. Но я видел тревогу в её глазах.
– А откуда у меня этот красный кубик? – я протянул ей странную деталь.
Она взяла кубик, повертела в руках и нахмурилась:
– Странно, не помню такого в наших наборах. Может, это какой-то брак… – она хотела забрать его, но я неожиданно для себя вырвал кубик из её рук.
– Нет, он мой! – воскликнул я с несвойственной мне горячностью.
Мама удивлённо посмотрела на меня, но спорить не стала. Лишь покачала головой и поцеловала меня на ночь. Красный кубик я положил под подушку и впервые увидел странный сон – бесконечное пространство, заполненное гигантскими конструкциями из знакомых мне деталей, и чьи-то огромные руки, собирающие целую вселенную.
Годы шли. Я взрослел, но моя страсть к конструированию не угасала. Получив после техникума работу на конвейере по сборке деталей для игрушек Лего, я чувствовал себя самым счастливым на свете. Каждое утро я спешил в цех, предвкушая, как проведу очередной день за любимым занятием. Сердце билось чаще, когда я приближался к заводским воротам, вдыхая характерный запах пластика и машинного масла.
Наш завод располагался на окраине города, в промзоне, окружённой лесополосой. Старое трёхэтажное здание с облупившейся краской и потускневшей вывеской не производило впечатления места, где создаётся детская радость. Но для меня эти обшарпанные стены были дороже любых дворцов. Здесь рождались детали, из которых потом собирались удивительные конструкции по всему миру.
