Софья
- Соня, ты документы не забыла? - Простужено сипит моя
трубка.
- Нет, мам, Люб, все в порядке!
Переполненная битком маршрутка выплевывает меня на улицу,
оставляя себе шарф.
- Эй! - Забыв про телефон, я кричу водителю. - Дверь
откройте!
Шарф падает прямо в придорожное месиво грязного снега. Черт!
Теперь вся эта химия его точно разъест, уж если сапоги белым
налетом покрываются. А я его месяц вязала...
- Соня! - Кашляет трубка. - Что у тебя там происходит? Ты на
Кутузовский приехала?
- Да да, - отзываюсь я в трубку. - Мам, Люб, вы не волнуйтесь.
Лечитесь спокойно. Я же не ребёнок.
- Да как же не ребёнок, - она вздыхает, - нужно было таблеток
напиться и с тобой поехать. Город плохо знаешь...
- Я вам перезвоню и все- все расскажу, - клятвенно заверяю
женщину.
Телефон, пискнув, сообщает мне, что батарея разряжена.
- Блин! - Я зажимаю все кнопки одновременно, пытаясь его
перезагрузить. - Ну давай же... - смотрю на потухший экран и
понимаю, что осталась теперь без связи, пока телефон не
согреется.
Отмечаю у себя в голове ещё одно новогоднее желание - самый
крутой телефон. Нужно только этот год хорошо закрыть на сессии, а
со второго курса декан обещал свободное посещение дать и работу за
практику засчитывать.
Раньше - сиротам не положено. Иначе официально можно всех
бонусов лишиться.
Хорошо, что у меня, точнее у нас, есть бдительная «мама Люба».
Без неё все бы наши девчонки так и учились на поваров и
парикмахеров, а мальчишки уходили б в армию или шли б на механиков.
Конечно, и помочь не всем интернатовцам удаётся. Большинство, как
выходят за стены заведения, возвращаются туда, откуда пришли...
«Как волчата...» - в таких случаях тяжело вздыхает мама Люба. -
«Сколько не ласкай, не корми, все равно в лес смотрят...»
Поэтому я стараюсь не только для себя. Ещё и для неё. Зачеты
закрыла автоматами, остались только экзамены. Но это уже после
нового года.
А ещё я мечтаю, как встречу Новый год в своей квартире. Как
поставлю елку, нарежу себе салат и буду смотреть всю ночь
салюты.
Я подготовилась. Кое-что удалось заработать на курсовых. Вообще,
ещё хорошо было бы купить маме Любе и Олесе подарки...
Но на крайний случай, куплю только маме Любе, а Олесе напишу
курсовую. Она давно меня упрашивает.
Снежинки мягко падают хлопьями в свете горящего фонаря. Это так
завораживает, что я останавливаюсь, поднимаю лицо и чувствую, как
они меня целуют, тая на щеках.
Запускаю руку в карман и проверяю ключи. Нужно идти, потому что
не известно в каком состоянии находится квартира. Нет, я понимаю,
что за ней следили, с документами все в порядке, но там почти пять
лет никто не жил... Бабушка была вредным человеком. Мама говорила,
что это из-за неё она так рано меня родила и от абы кого...
Резкий порыв ветра из арки дома пронизывает меня до костей и
бьет в лицо колючими ледышками. Хочется использовать это, как повод
пустить слезу, но плакать у нас не принято.
И мама Люба говорит, что нужно учиться прощать. Прощение - это
свобода делать выбор жизненного пути с нуля. Нужно представить, что
ты - в роду первый, и только от тебя теперь зависит на сколько
хорошо будет твоим детям.
Конечно, своих я пока не планирую, а вот чужих люблю. На
педагогическом мне нравится учиться, хотя по-настоящему всю свою
группу я увидела первый раз только неделю назад, когда началась
сессия.
Постоянно посещают пары всего десять человек из пятидесяти. Мы с
Оксаной, хотя она тоже умудряется регулярно прогуливать, две
взрослые женщины с коммерции, три девочки после православной
гимназии и трое ребят, которые на парах играют в компьютерные
игры.
Как-то пока ни с кем отношения у меня не заладились, а у Оксаны
в общежитии очень серьезный комендант. Посторонних не пускает
категорически.
