— Кара!.. Кара!.. Да очнись же ты! Ну, пожалуйста, Кара, не
бросай меня здесь одну!..
Голова разламывалась от боли, словно спелый арбуз. Но кто-то
всхлипывал и причитал надо мной с таким отчаянием, что, как бы мне
ни было плохо, как бы я не хотела отключиться, сознание
отказывалось уплывать в небытие.
— Кара! — после секундной паузы снова всхлипнула незнакомка, и в
голосе послышался такой отчаянный ужас, что у меня сердце в груди
сжалось. — Кара, открой глаза! Ну, пожалуйста! Мне страшно, сюда
кто-то идет! Кара!
У меня был только один вопрос. Нет, два вопроса: откуда девушка
знает мое имя, ибо я ее совершенно точно не знаю, и как она
оказалась на корпоративе? Это же нонсенс, чтобы Палыч позволил
кому-либо из сотрудников провести родственников или знакомых в
офис! На корпоративе присутствовали лишь сотрудники, это было
незыблемое правило шефа. Так откуда же незнакомка? Да еще и знающая
меня? Чья-то дурная шутка, или, с учетом реалий нашей компании,
подстава? В надежде, что шеф, наконец, разозлится и уволит меня? Да
счаз-з! Дмитрий Павлович слишком хорошо знает и блюдет свою выгоду.
И он прекрасно осознает, что без меня, без моей волшебной интуиции,
все вот то дерьмо, которое он закупил под видом диванов, так и
сгниет у нас на складе. А потому Палыч может вызвать меня на ковер
и вдохновенно орать на меня в течение пары часов. Пока не охрипнет.
Может лишить премии. Или даже оштрафовать. Но не уволит ни-ког-да!
А вот я сейчас соберусь с силами, открою глаза, посмотрю, кто это
меня трясет с таким небывалым энтузиазмом, словно Базилио в
компании незабвенной лисы Алисы Буратино, а потом отомщу…
Для того чтобы открыть глаза, мне действительно пришлось
собираться с силами. И с духом. Потому что у меня невыносимо болело
все: головой будто кто-то поиграл в футбол, а на ребрах словно
черти станцевали ламбаду. Своими копытами.
— Кара…
Уже не имя. А полустон-полувсхлип. В голосе незнакомки звучало
все: тоска, безнадежность, прощание с жизнью. В голове вдруг
мелькнуло: «А хорошо играет! Неужели кто-то ради того, чтобы
избавиться от меня, нанял профессиональную актрису? Это же стоит
денег! И немалых!» Последняя мысль доконала, и я все-таки кое-как
разлепила глаза…
Мягкий желтоватый свет, какого не бывает от электричества, в
первый момент ослепил. Но потом глаза привыкли, перестали
слезиться, и я с удивлением разглядела белоснежную стену с резным
не то бордюром, не то багетом в тон совсем невысоко от пола. Я не
сильна в архитектуре и понятия не имею, как это называется. Но
совершенно точно знаю одно — отделка не современная. Сейчас так не
делают. Или делают на заказ и за совершенно безумные деньги.
Неужели в меня все-таки влили что-то, я отключилась и сейчас
нахожусь в особняке Усманова? Да ну нет! Быть такого не может! Как
бы ни разбрасывался этот новоявленный олигарх бабками, никто из
наших не рискнет с ним связаться. Потому что у Усманова точно не
все дома, а свяжись с психом…
— Кара! Карочка!.. Ты очнулась! Ну, потерпи чуть-чуть! Сейчас…
Сейчас…
В голосе незнакомки слышалось странное щенячье повизгивание от
радости и почти собачья преданность. Я поморщилась, слышать такое
было неприятно. Тем более что сама незнакомка была вне поля зрения
и вызывала у меня какие-то смутные опасения. А повернуть голову не
получалось. Шея болела и была почему-то словно деревянная.
Впрочем, у меня болело все. Но все-таки больше всего голова и
шея. Последняя болела так, будто мне ее свернули, и напрашивался
закономерный вопрос: «А почему это я все еще жива?» Но несмотря на
боль, я все же сумела немного повернуть на бок голову… чтобы
окончательно впасть в ступор: совсем рядом с моим лицом находилась
ажурная кованая решетка. И только в этот момент до меня дошло, что
я лежала на лестнице. На лестнице, которой в суперсовременном
офисном центре, местоположению компании Палыча, абсолютно точно
быть не могло. Кажется, я все-таки где-то сильно приложилась
головой. Или меня опоили какой-то гадостью…
