Англия, Лондон
Апрель 1813 года
Леди Кальпурния Хартуэлл, с трудом сдерживая слезы, едва ли не бегом покинула бальный зал Уортингтон-Хауса – сцену ее нынешнего и самого ужасного позора. В вечернем воздухе явно чувствовалось дыхание весны, но девушка не замечала его, торопливо сбегая по великолепным мраморным ступеням. Отчаяние заставляло ее ускорять шаг, подталкивая в густой полумрак большого старого сада. Только оказавшись в тени живой изгороди, девушка наконец почувствовала себя в безопасности и, глубоко вздохнув, замедлила шаг. Ее матушка страшно рассердится, когда узнает, что старшая дочь позволила себе выйти в вечерний сад без сопровождения, но ничто не могло удержать Калли в стенах этой огромной комнаты пыток.
Ее первый сезон, похоже, закончится полным провалом.
А ведь не прошло и месяца с момента ее первого появления в свете. Калли, старшая дочь графа и графини Аллендейл, казалось, была создана для этой жизни, для успеха в которой надлежало хорошо танцевать, обладать изящными манерами и быть красавицей. Но именно в последнем условии и заключалась проблема. Калли прекрасно танцевала, ее манеры казались безупречными, но можно ли было назвать ее красавицей? Девушка абсолютно трезво оценивала свою внешность и не питала на этот счет особых иллюзий.
«Я знала, что все это закончится настоящей катастрофой», – думала она, обессиленно опускаясь на мраморную скамью, скрытую в зеленом лабиринте Уортингтона. Она три часа провела на этом балу, и ее ни разу не пригласил хотя бы мало-мальски перспективный кавалер. Дважды ее приглашали известные охотники за состояниями, один раз какой-то жуткий зануда, имени которого она даже не запомнила, и один раз старик баронет, которому, наверное, было никак не меньше семидесяти. В конце концов Калли уже не могла изображать радостное оживление и удовольствие, якобы получаемое от танцев и музыки. Было совершенно очевидно, что, невзирая на ее благородное происхождение, светское общество оценивало Калли исключительно как обладательницу солидного приданого. Однако даже этого оказалось недостаточно, чтобы дебютанткой заинтересовались те джентльмены, которые могли ей действительно понравиться. Приходилось признать, что большую часть сезона завидные молодые холостяки обходили Калли своим вниманием.
Она вздохнула.
Сегодняшний вечер показался ей настоящим кошмаром. Мало того что Калли пришлось танцевать с кем попало, так еще и сегодня вечером, казалось, все гости, кто исподтишка, а кто и открыто, разглядывали ее как какую-то диковинку.
«Нельзя было позволять матушке напяливать на меня это уродство», – пробормотала девушка себе под нос, в очередной раз окидывая взглядом свое платье – слишком зауженная и завышенная линия талии при чертовски маленьком лифе, в который едва втискивалась грудь, которая была гораздо крупнее, чем того требовала нынешняя мода. Калли была уверена, что ни одна красавица никогда не надела бы такое яркое, цвета жаркого заката, платье.
Это платье, как уверяла ее матушка, последний крик моды. Когда Калли высказала опасение, что фасон не слишком подходит для ее фигуры, графиня довольно резко заметила, что она не права. «Ты будешь выглядеть потрясающе», – обещала матушка, пока модистка порхала вокруг девушки, втискивая ее в кричаще яркий наряд, и, наблюдая в большом зеркале за происходящими с ее фигурой трансформациями, Калли вынуждена была согласиться с ними. В этом платье она действительно выглядела потрясающе: потрясающе уродливо.
Защищаясь от вечернего холода, она крепко обхватила себя руками и обреченно закрыла глаза. «Я не могу вернуться. Мне придется навсегда остаться тут».
Из тени донесся тихий смешок, и Калли, испуганно ахнув, вскочила на ноги. Пытаясь унять сердцебиение, она быстро огляделась и в густом полумраке с трудом различила темный силуэт мужской фигуры.
