Первое, что я почувствовала, открыв глаза, это счастье и
умиротворение. Теплые солнечные лучи проникали через широкое
окно, сквозь приоткрытые шторы и нежно ласкали кожу. Было
предвкушение чего-то хорошего. Может, у меня сегодня день
рождения?
Я потянулась и открыла глаза, взгляд остановился на циферблате
простеньких часов, показывающих семь часов. Подумала, что вставать
рано и можно поспать еще часик. Повернулась на другой бок и,
зарывшись в приятно пахнущее ополаскивателем одеяло, снова закрыла
глаза и постаралась уснуть.
Но сон не шел, я чувствовала себя бодрой и абсолютно
выспавшейся. Наверное, вчера я рано легла? Не могу
припомнить...
Стоп. Что было вчера? Замерла, силясь вспомнить хоть что-нибудь,
но с ужасом осознала, что в памяти был пробел размером в жизнь! Кто
я? Где, вообще, нахожусь? И, главное, что делать?!
Обвела взглядом комнату и вздрогнула от неожиданности,
встретившись глазами с сидящей на кровати, завернутой в одеяло,
бледной растрёпанной девицей. Только через несколько секунд я
поняла, что смотрю на собственное отражение в зеркале, висящем
напротив кровати.
Я медленно обвела взглядом комнату, стараясь не делать резких
движений, внезапно сильно заболела голова. Раз за разом я пыталась
вспомнить хоть что-то. Но все было бесполезно.
Паника начала захватывать постепенно, пробираясь от самых ног до
кончиков пальцев на руках. Я ничего не могла вспомнить! Как страшно
и жутко! Волосы на голове зашевелились от ужаса.
Осознав это, я стала внимательно рассматривать себя. Меня можно
было бы назвать симпатичной, если бы не чрезмерная худоба – впалые
щеки, заострившиеся черты лица, мешки под глазами, острые ключицы.
Остальное тело было закутано в одеяло, но я была уверенна, что оно
так же истощено. Светлые короткие волосы торчали в разные стороны,
серые глаза, обрамлённые густыми черными ресницами, были широко
распахнуты, в них плескалась растерянность и страх.
Я высунула из одеяла руки и внимательно рассмотрела свои
дрожащие ладони. Длинные тонкие пальцы, нежная кожа, ногти коротко
отстрижены и никаких следов тяжелой работы.
Потом выбралась из теплого кокона вся и, теперь, смотрела на
свое, как и ожидала, довольно худое тело. На мне был надет комплект
белья телесного цвета очень хорошего качества. Было видно, что
раньше я регулярно занималась спортом – развитые мышцы рук и ног,
пресс, осанка, гибкость…. А еще я отметила, что, несмотря на
истощенность организма, округлости в нужных местах сохранились.
Осмотрев себя, я переключила внимание на окружающую
обстановку.
Комната была довольно просторная, большое окно пропускало
достаточно света, недорогая мебель – обычный спальный гарнитур
советских времен, ковер, правда не на стене, как было модно в те
времена, а на полу….
Так-так-так! Оказывается, что-то я всё-таки помню! Я в России,
год…, нет, год не помню. Помню, что раньше был Советский Союз,
коммунистический строй, холодная война с США…. Шпионские игры с
Западом….
Воспоминание мелькнуло ярким хвостом и испарилось, оставив после
себя взорвавшую мозг головную боль. Я со стоном упала на кровать,
сжав ладонями виски, на глазах выступили слезы.
Некоторое время я просто лежала, стараясь ни о чем не думать, и
смотрела в потолок. Боль постепенно поутихла, и я погрузилась в
вязкое марево, то ли сна, то ли видения.
* * *
– Дорогая, ты скоро? Нам уже пора выезжать, – недовольным
тоном произнес Николай, – Опаздывать не стоит, это привлечет к нам
ненужное внимание, да и Кадоган может истолковать это как
неуважение к своей персоне!
– Уже иду, – ответила я, выходя в прихожую, торопливо обула
туфли и позволила мужу набросить на плечи белую песцовую
шубку.
Мы приехали в Лондон три месяца назад в составе
дипломатической миссии СССР. На фоне остальных, более «опытных»
коллег, чьи семьи остались заложниками на Родине, наша пара
выглядела очень подозрительно. Николаю едва перевалило за тридцать,
я же была бессовестно молода и непозволительно красива….
