Самолет, накреняясь, описывает круг, заходя на посадку. Под его
серебристым крылом расстилается заметно разросшийся за последние
годы Краснодар. Подавшись к прохладному стеклу иллюминатора, я
внимательно всматриваюсь в распластавшийся внизу город моего
детства и юношества. Город, в котором в свое время я был и самым
счастливым, и самым несчастным мальчишкой на Земле. Город, которому
вновь предстоит стать мне родным.
Ну, здравствуй, брат. Не думал, что вернусь? Я тоже.
Когда-то кричал, что ноги моей здесь не будет, а оно, видишь,
повернулось как. "Никогда не зарекайся" потому и набило оскомину,
что слишком уж часто в яблочко.
***
- Ну, Лёв, давай, - Лешка Комарин, КВС (командир воздушного
судна в гражданской авиации), крепко жмёт мою руку, а потом и
вовсе обнимаемся с ним, хлопая друг друга по спине. Рядом мнутся
девчонки - стюардессы, улыбаясь и тоскливо поглядывая на меня.
Отступаю от Лехи и жму руку его второму пилоту. Мальчишка
молодой совсем, я его почти не знаю. Так, чисто как зовут и все...С
Лешкой же мы летали вместе, было дело, но теперь уж вряд ли
повторим.
- Эх, жалко всё -таки, - Комарин упирает руки в бока, щурясь от
яркого южного солнца, - Может, передумаешь еще, а, Лёв?
- Я уже забрал документы, - поправляю спортивную сумку на плече
- мой единственный багаж. Оказалось, что в новую жизнь мне и брать
особого нечего. Или не хочется ни хрена.
- Да Романов тебя с радостью обратно. Провожали, он чуть не
плакал, - хмыкает Леха.
- И уже сюда подал, - повторяю то, что Комарин знает итак.
- Мда, - чешет затылок под фуражкой, - И когда заступаешь? КВСом
хоть?
- Конечно. Через три недели выхожу, попросил пока время дух
перевести. У отца тут дом на Домбае. Родители его в сезон сдают
обычно. А сейчас ремонт как раз затеяли. Там поживу, присмотрю за
бригадой и заодно воздухом подышу.
- Ты ж там родился? - вспоминает Лешка мои редкие рассказы о
своем детстве.
- Да.
- Ну, родной дом - это хорошо. Дома и стены помогают, - вздыхает
Лешка и снова кидается меня обнимать, - Ну, давай, брат, пока. Эх,
жалко, что ты так решил...Лучше бы остался в Питере. Город
большой...
- А работа одна, на хрен, - отрезаю я.
- Девчонки, пока, - салютую стюардессам, отступая от Лешки.
- Удачи, Лев Александрович, - поют нестройным хором с
пробивающимися нотками сожаления.
Криво им улыбаюсь, подмигнув. Эх, что ни говори, а приятно. Да,
девочки, и по вам я тоже буду скучать. Машу ребятам на прощание,
запрыгивая в последний трансфертный автобус. Двери плавно
закрываются, отрезая меня от взлетной полосы и стоящих на ней
людей.
Может пожалею еще, что решил так резко поменять свою жизнь:
уволиться из Пулково, уехать из Питера, где прожил последние десять
лет. Может и пожалею, но сейчас мне кажется это единственно
правильным решением. И впервые за весь этот долбанутый месяц
дышится если ни легко, то точно легче.
Точно расстояние способно сгладить весь тот трындец, в который
превратилась моя жизнь. Словно, сменив город, я смогу изменить и
все остальное. Говорят, от себя не убежишь. Но, как-то много лет
назад, у меня один раз получилось, так что попробуем.
***
Предупреждать о своем приезде я никого не стал. Зачем?
Встречать меня в Краснодаре из Домбая - дело хлопотное, слишком
уж много километров. К тому же я все равно решил взять напрокат
машину. Своей у меня теперь не было. Все бывшей оставил, кроме
разве что трусов с носками, небрежно закинутых в спортивную сумку,
которая валяется теперь на заднем сидении видавшего виды прокатного
аутлэндера. Ключи родительского дома жгут карман. Их мне передала
мать, приезжавшая неделю назад в Питер в командировку. Хотела
заодно поговорить по душам, обсудить мой развод. Очень настойчиво
хотела.
