•••••
— ... Сдали?
Голос дежурного вырвал меня из мыслей и я, потерев переносицу пальцами, перевел взгляд с мигающих на экране морд разного уровня преступности на него. Видя, что я ему не отвечаю, парень — «Сколько ему вообще, лет двадцать пять хоть есть?» — повторил свой вопрос, глядя на меня с раздражающим сочувствием.
— Детектив, я отметки о табельном не вижу в обходнике. Вы его сдали?
«Вот же черт, и правда, забыл.
Молча запустив руку под плащ, я несколько мгновений возился с ремнями кобуры оперативного ношения от табельного и, наконец, выложил ее на стойку дежурного. Тяжелый пистолет глухо стукнул рукояткой по обшарпанному полимеру и юноша с видимым облегчением сгреб его к себе, пряча под стол. Вообще, я должен был сам оставить его в оружейной, в ящике, закрывающемся моей id-картой, но в некоторых случаях можно было бросить и у дежурного. Нужно только было... Паренек протянул мне планшет со считывателем, и я привычно приложил к нему ладонь, фиксируя сдачу казенного оружия.
Вот и все, я выхожу в первый в моей жизни полноценный отпуск. Адаптационный, мать его... Какой-то умник сверху решил, что раз копы в этом чертовом городе мрут пачками под перекрестным огнем банд, корпоратов, киберпсихов, корпоратских киберпсихов и прочей дряни, то просто так отпустить на пенсию их нельзя. Надо сначала отправить в двухнедельный отпуск, чтобы перед этим как следует помучить оформлением бумаг, подписывая никак не менее десятка разных разрешений, уведомлений и прогнать через полицейского мозгоправа. Видимо, чтобы быть уверенным, что коп не пустит себе, или что куда хуже, кому-то еще пулю в голову в припадке безудержного счастья.
Две недели отпуска. После еще месяц работы, чтобы передать все дела подрастающему поколению, а потом... Свобода? Может и так.
Спустившись на лифте вниз, я, едва сделав пару шагов в холл, резво отскочил в сторону, пропуская мимо одну хорошо знакомую мне разъяренную фурию. Линда Маклоуски, супруга Шарпа - старшего детектива и моего друга - регулярно посещала наш департамент, пугая стажеров алым сиянием на дне глаз и устраивая совершенно феерические скандалы в кабинете мужа.
Окликать Линду в таком состоянии было себе дороже, а выслушивать порцию упреков в свой адрес мне тем более не хотелось, потому я лишь ускорил шаг, выходя на крыльцо и привычно закуривая. Путь с моего этажа занял больше времени, чем я привык обходиться без сигарет, пусть даже такого откровенно дерьмового качества.
— Юрис! Ой, то есть я хотел сказать, детектив Ливану, постойте!
— Давай без этого, а? Я уже в отпуске, — выдохнув горьковатый дым с легким привкусом пластика, присущим любым дешевым сигаретам (лучше не думать, из чего их делают на самом деле), я покосился на выскочившего следом за мной на крыльцо дежурного с первого этажа. Он состроил понимающее лицо и протянул мне сложенный пополам небольшой кусочек бумаги, покрытый какими-то серо-бурыми пятнами и имеющий неровные, оборванный края. Странное зрелище, если помнить о том, что бумагу используют только для самых важных, требующих особой приватности документов или в тех случаях, когда просто могут себе позволить расходовать дорогую органику на такие глупости...
— В обед ваш информатор приходил, тот бомж-азиат, оставил это, — вложив бумажный огрызок в протянутую мною ладонь, парень немного помялся рядом, но видя, что я не собираюсь открывать записку при нем, вздохнул и ушел обратно внутрь департамента. Еще некоторое время я курил, прислонившись плечом к колонне на крыльце и рассматривая стоящий напротив небоскреб №11, в котором жил последние 25 лет, потом глазел на набрякшее тучами свинцовое небо, готовое вот-вот разразиться мерзостно-химозным дождем и, наконец, отправив окурок в урну переработки, развернул клочок бумаги.
