Звонкий пронзительный крик раздался по пустым комнатам. Маленькая девочка металась во сне, пытаясь отогнать от себя ужас ночного кошмара. Темные волосы спутались, прилипли по сторонам ее бледного лица. Веки и длинные ресницы трепетали.
– Прекратите!.. Хватит!.. – неистовые стоны слетали с ее губ, пока кто-то не взял ее за руки и, приподняв с кровати, не прижал к себе.
– Тише, Эйн, тише. Все хорошо. Успокойся.
Вдохнув знакомый аромат и почувствовав тепло родного человека, Эйн приоткрыла глаза и уткнулась носом в плечо своей матери.
– Мама, мне снова это снилось. Эта боль… такая жуткая боль. Я больше не могу, мама!.. Я больше не хочу этого видеть! – всхлипывала Эйн, давясь собственным отчаянием.
– Я знаю, Эйн… Я знаю, но с этим ничего нельзя поделать, нужно потерпеть, – тихо произнесла Хелен срывающимся голосом, чувствуя отвращение и тошноту от собственных слов.
– Так больно… они все в огне!..
– Милая моя… – простонала Хелен, поглаживая волосы дочери дрожащей рукой.
– Останься со мной, мама, пожалуйста, – тихо попросила Эйн через несколько немых мгновений.
– Конечно, милая, конечно…
Эйн подвинулась, уступая место рядом с собой на теплой кровати. Хелен легла рядом, обнимая свою дочь, так не похожую на нее саму. И всем сердцем молилась, чтобы боль ее дочери ушла к ней.
Всхлипывания сменились тихим посапыванием; Эйн уснула мирным сном. Но не Хелен, та всю ночь провела, не отрывая неподвижного взгляда от потолка. Горькие слезы бесшумно скатывались из пронзительных нефритовых глаз. Мысли покинули, она могла лишь чувствовать отчаяние внутри себя.
Дорога была скользкой, отсвечивала сталью, шел сильный дождь и никак не хотел прекращаться. Казалось, что чем ближе мы к городу, тем с большей силой он хлестал по крыше автомобиля, раздавались раскаты грома. Густой хвойный лес обступал нас с двух сторон.
– Ты уверена на счет этого? Будто сама природа посылает нам знак свыше, что нужно разворачиваться и валить отсюда.
– Я не могу отказать сестре, когда у нее такое горе, – ответила Хелен. – Пусть мы и не виделись столько лет.
– Дай угадаю, – чистый сарказм в моем голосе, – восемнадцать лет?
– Почти девятнадцать, если быть точнее. И этот город… я думала, что больше никогда сюда не вернусь. Так странно. Я часто говорила тебе как сильно презираю это место и этих людей, а теперь сама заставляю нас сюда вернуться.
– Для меня это тоже загадка.
– Тара нуждается во мне. Ей сейчас непросто. Не представляю, что было бы со мной, если бы с тобой что-то случилось, – сказала Хелен тихо, оторвав взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня.
– Перестань, мам, – с утешением в голосе проговорила я. – Со мной всегда что-то случается.
– Это точно! Держи себя в руках. Если кто-то кого-то подрезал на дороге, это еще не повод поджигать машину, – пробормотала Хелен. Я украдкой бросила взгляд на черные прожженные пятна на своем пассажирском кресле. – Но в этом городе главная опасность – люди. Не сближаться с людьми.
– Не сближаться с людьми… – отозвалась я эхом.
– Будь внимательна и осторожна. Тем более здесь. Эти люди любят сплетничать. Не давай им повода. Пусть они считают тебя чудаковатой одиночкой, чем начнут что-то подозревать.
Я отвернулась от нее, пытаясь разглядеть за пеленой дождя что-то белое позади деревьев.
– Знаю, это несправедливо, – добавила Хелен через мгновение. – Но я совсем не хочу, чтобы тебя забрали в какую-нибудь научно-исследовательскую лабораторию и люди в белых халатах проводили над тобой опыты. Ты ведь не можешь себя контролировать, когда злишься. Любые отношения приводят к разногласиям, а ссорясь ты не можешь сдержать гнев.
– А сейчас мы ссоримся? – буркнула я. – Потому что в данный момент я совсем не радость испытываю.
