Первым свою историю мне рассказал Шен.
Он появился в моем доме случайно и долго не мог найти себе место. Перебирался из гостиной в спальню, из спальни – на кухню, из кухни – снова в гостиную… И так несколько дней, пока, наконец, не стало понятно, что лучше всего ему в кабинете.
Я не мешала. С такими, как он, это всегда нелегко – ужиться в одном доме. Хуже всего было, когда он остался ночевать в моей спальне: я просто не смогла уснуть, зная, что он рядом. А когда уснула, чуть с ума не сошла от кошмаров.
Но потом ничего, привыкла. В конце концов он же не виноват, что попал ко мне.
Это случилось за неделю до моего дня рождения. По правде сказать, я суеверна и никогда не отмечаю этот праздник заранее. Я его и в нужный-то день отмечаю не всегда, но тут ко мне как раз приехала Кика. Приехала всего на пару дней, чтобы потом снова исчезнуть на пять лет в своих далеких странах. И на правах лучшей подруги она решила сделать мне подарок, не дожидаясь дня «хэ».
Подарком стал Шен.
Кика принесла его завернутым в кусок густо-синей ткани и перед уходом незаметно оставила на моей кровати. В складках этого свертка я нашла также короткую записку.
«Он не красавчик, но зато умеет слушать. Может, хоть ему ты расскажешь о своих проблемах. Люблю. С днюхой!».
Я осторожно распеленала свой подарок и замерла, не зная, что и думать о нем. И о Кике.
Шен лежал на моей ладони, свесив с нее свои ужасные ноги и заслонив лицо рукой.
Кукла. Шарнирная кукла ростом не больше двадцати сантиметров. Пальцы – тоньше зубочисток. Лицо – идеальное произведение искусства.
И обрубки вместо ног ниже щиколотки.
Не знаю почему, но, глядя на него, я заплакала. Мне было жаль эту нелепую прекрасную куклу, которую злой мастер создал калекой. И еще больше было жаль себя – такую же убогую, недоделанную, хоть и с ногами.
Кика к тому моменту уже проходила паспортный контроль в аэропорту. Мой звонок застал ее босой и без ремня.
– Что это такое? – спросила я без прелюдий.
– Это Шен, – точно также без долгих объяснений ответила моя любимая подруга. – Я купила его у одного чокнутого кукольника. Не удержалась. Если верить легенде, раньше он был артистом. Актер, кажется, или акробат… Не помню. Да и не важно! Думаю, вы подружитесь. Ну все, милая, мне пора. Чмоки!
И она отключила телефон.
В первую секунду я едва не набрала ее номер снова, но потом передумала и устало отбросила мобильный в угол кровати.
Безногий Шен лежал рядом и улыбался.
А я еще не знала, как много будет значить для меня эта улыбка.
Когда прошло первое изумление, когда отпустила волна гнева и обиды, я снова взяла его в руки и рассмотрела уже внимательней.
Тонкая, очень тонкая работа. За гранью моего понимания. Хотя я человек криворукий, поэтому любое чужое творчество меня восхищает.
Даже такое.
Впрочем, если не смотреть на огрызки ног, Шен был вылеплен безупречно – как настоящий человек. Каждая часть тела – работа гениального скульптора. Но особенно завораживало лицо, совсем юное, по-девичьи нежное: тонкий прямой нос, высокие восточные скулы и глаза тоже восточные, с поднятыми вверх уголками. Темно-синие, как ночь над морем. Эти глаза смотрели на меня – и сквозь – с легкой грустью. Еще у Шена были густые черные волосы ниже талии, изящные кисти музыканта и длинная гибкая шея. Он весь выглядел очень подвижным, казалось, его тело создано для танца или акробатики.
Повинуясь внезапному порыву, я усадила его на ладони. Темно-синие глаза отразили свет из окна и показались совершенно живыми. Изуродованные ноги свесились вниз, и я разглядела, что одна из них заметно длиннее другой, «обрезаной» почти по середину голени.
– Что с тобой случилось, милый? – вдруг спросила я. И даже не смутилась того, что заговорила с куклой.
