Сайка карабкалась на гору. На самом
деле, ей было все равно, куда идти, просто не хотелось сидеть в
четырех стенах. С горы же было видно почти весь город, и можно было
посидеть на солнышке, любуясь окрестностями.
Идти было тяжело. Некоторое время
назад знакомый пекарь угостил Сайку ароматной ванильной булочкой.
Близилось время обеда, и девочка не утерпела: принялась жевать ее
еще на ходу, под мерное шлепанье скрипучих сандалий. В пути она
замечталась и, незаметно для себя, съела куда больше половины, что
для ее экономного тела было многовато. Из-за этого ей было тяжко и
хотелось пить, но Сайка терпела, ведь в баклажке была не вода, а
простокваша, которой не слишком-то напьешься. Девочка знала: это не
настоящая жажда, и она скоро пройдет.
Когда Сайка проходила мимо иссохшей
ели, сверху раздался низкий и хриплый крик старого ворона. Девочка
недовольно покосилась на него: и чего раскричался в такой хороший
день? Ворон повернул голову и тоже поглядел на нее глазом-бусинкой.
Потом каркнул и, тяжело забив крыльями, полетел куда-то в сторону
реки. Сайка показала ему язык и продолжила свое восхождение.
Солнце сияло ярко, по небу плыли
только небольшие пушистые облака. С горы они казались сказочными,
словно бы сошедшими с картинок детских книг. Девочка приставила
ладонь ко лбу и прищурилась, оглядывая город. Со вчерашнего дня он
нисколько не изменился: все те же низенькие каменные дома, зеленые
пятна садов и дворов, темные квадраты редких огородов. Пейзаж был
привычным и довольно приятным, если не считать чужеродных участков,
врезанных Слиянием: тут и там темнели гнезда виверн, на востоке
желтел кусок пустыни, а прямо в центре высились жутковатые
многоэтажные строения, обрезанные с нескольких сторон невидимым
ножом, как свадебный торт. К счастью, Слияния происходили редко, да
и вообще, последние годы врезаемые в пейзаж Города участки были
пустыми, и давно уже городская стража не гонялась ни за зубастыми
вивернами, ни за случайно перенесенными сюда спятившими жителями
других стран. Город привык к Слияниям и научился быстро зализывать
наносимые ими раны. Жители стали проще относиться к странному
явлению, а магистрат даже добавил в городской устав несколько
строк, касающихся раздела случайно материализовавшегося на знакомых
улицах имущества, чтобы соседи не вступали в драку за право им
владеть. Гнезда виверн, конечно, были никому не нужны, к восторгу
играющих в них мальчишек, а вот кусочки чужих домов, а порой и
дворцов, частенько вызывали кровавые стычки. Особенно, если дом
появлялся совершенно нетронутым и без жильцов.
Поднявшись на самую вершину, Сайка
забралась на каменный гребень, торчащий в травяном боку горы, как
древесный гриб на стволе. Подложив под себя плащ, она села, свесила
босые ноги с края, а сандалии поставила рядом. Ветер сердито
вскинул и принялся трепать ее волосы, щекоча лицо. Сайка
поморщилась: как не заплетай их в косу, а все равно спереди
болтаются, норовя попасть в глаз или в рот.
Ветер, наконец, стих. Сайка
огляделась. Этот край горы был почти отвесным. Ели, растущие внизу,
покачивали перед ней пушистыми макушками, и казалось, что она не
сидит на вершине горы, а плывет на каменном корабле посреди
хвойного моря. За лесом блестела река, дальше простирались поля и
луга. Но все это было также покрыто заплатками чужеродных врезок от
постоянных Слияний. Особенно неприятно выглядел один песчаный
участок в самом центре заливного луга – прямо как лысина на башке
мясника с улицы Кочевников.
Сайка сглотнула. Неприятное ощущение
тяжести в животе прошло, но пить все равно хотелось. Развязав
котомку, она достала из нее деревянную баклажку, обмотанную
потрепанными кожаными лентами. Простокваша была густой и неприятно
кислой. Сайка сделала пару глотков, поморщилась: надо было
потерпеть до монастыря и напиться простой воды.
