Настя остановилась перед старинной
резной дверью и занесла руку, готовясь постучать. Из всех остальных
дверей на Болотной улице эта отчего-то показалась самой
гостеприимной.
«Может, все-таки не стоит вот так
вот вламываться к совершенно незнакомому человеку?» - подумала
Настя.
Дождь барабанил холодными каплями по
открытым плечам. Тонкая маечка и легкие штаны от домашнего костюма
под погоду явно не подходили. Настя дрожала от холода, и вода,
стекшая по щекам с вымокшей насквозь челки, смешалась со слезами
безысходности.
Зуб на зуб не попадал. Настя
постучала на свой страх и риск в совершенно незнакомую дверь
старинного городского особняка с выцветшим кружевом деревянной
резьбы. Обычно в подобных ветхих домах живут старушки.
Старушки бывают сердобольными…
В конце концов, что еще
остается?
Дверь действительно открыла бабушка,
крючконосая, сгорбленная. В руке клюка из отполированной кривой
коряги. На плечах паутинистая серая шаль. Колоритная такая
пенсионерка. Настя даже удивилась, насколько точно внешний вид
хозяйки старого дома совпал с ее ожиданиями.
- Здравствуйте. Извините, что
беспокою, но не найдется ли у вас какой-нибудь ненужной куртки или
свитера? Я обязательно верну… потом, - сказала она.
Старушка удивленно приподняла белые
брови, пожевала губы, покачала седой головой.
- У тебя что-то случилось, деточка?
Верно? Ты совсем продрогла. А ну-ка заходи в дом. Милости
прошу.
Настя благодарно шмыгнула носом и
шагнула в полумрак прихожей. Ее окутал неповторимый характерный
запах старого дома и уютная полутьма, с которой не могла справиться
лампа, свисающая с потолка на витом шнуре. Под ногами лежал
связанный из обрезков ткани круглый половичок, скрипели дощатые
половицы с потертой краской. На вбитых в стену крюках висела
какая-то одежда. По левую руку от входа стояли шкафы с мутными
стеклами, от которых тянуло прогорклой крупой. За шкафами в
наросшей тьме просматривались двустворчатые двери, запертые тяжелым
засовом. Куда они вели – неясно.
Настя хотела оставить на коврике
свои голубенькие вьетнамки, но старушка остановила ее:
- Зачем в сенях-то? В прихожей
разуешься.
Прихожая крылась за большой обитой
ватином дверью. Там тоже было сумрачно. Хозяйка щелкнула
выключателем. Зажглась на стене тусклая бра-колокольчик.
- Ой! – Настя вздрогнула.
Из ниши в стене блеснули глаза
огромного медведя.
- Деревянный он, не бойся. Сестра
моя покойная талантливой резчицей была. Проходи в гостиную. Не
разувайся.
Но Настя уже разулась. Взглянув на
ее посиневшие от холода ноги, старушка снова покачала головой и
сняла с обувной полки самодельные вязаные тапочки.
- Надень. Сейчас я тебя чаем напою –
согреешься.
Спустя пару минут Настя сидела в
гостиной на большом старом диване с непривычно высокой спинкой и
круглыми роликами по бокам. Эта комната была не такой сумрачной,
как остальные. Два мутноватых окна выходили на улицу. Под потолком,
на деревянной балке висела лампа в тканевом абажуре с кистями.
Кроме дивана в гостиной находились два мощных кресла и круглый
стол, укрытый скатертью из желтого бархата. Между окнами на стене
висели часы в резном корпусе черного дерева. Над диваном
громоздились на темном медальоне огромные рога оленя. Только
большущий плазменный телевизор, прикрепленный к стене напротив
дивана, не вписывался в общий ретро-антураж. По обе стороны от него
находились две дубовые двери – гостиная оказалась проходной.
- Вот, угощайся. – Старушка
выдвинула из-под большого стола маленький, на колесиках, поставила
на него поднос с чашками, блюдцами, вазочку с круглыми, обсыпанными
сахарной пудрой конфетами без оберток, заварочный чайничек под
тканевым чехлом и сахарницу из белого фарфора. – Пойду, принесу
самовар…
