— Тише, Санечка, тише… Уходим… Вот
так…
Соседка Наина Маратовна ненавязчиво,
но крепко ухватила Саньку за рукав и потянула прочь от страшной
двери, за которой раздавался подобный львиному рыку храп пьяного в
стельку Андрея.
— Я не могу… Я боюсь, — прошептала
Санька и тихо ойкнула. Под пальцами, зажимающими подбитый глаз, все
оплывало. — Больно… Я не могу сбежать, тетя Наина. Если Андрей
найдет меня, представляете, что устроит? А он найдет…
— Не найдет. Твой благоверный еще
как минимум час будет дрыхнуть так, что из пушки не разбудишь. Надо
уходить, милая. Надо. Настало время. — Соседка вытащила из кармана
ключи от машины. — Вот. Возьми и уезжай.
— Но…
— Никаких «но», Санечка. Он ведь это
не в первый раз, уж я-то знаю. — Наина Маратовна горестно покачала
головой. — Ты же понимаешь, что следующий раз может стать для тебя
последним, а у тебя ведь дите малое. Не жди, милая. Не терпи.
Не терпи.
А куда ей деваться?
Санька вытерла грязной от крови
ладонью натекшие на подбородок слезы. Всхлипнула в голос.
— Как же мне не терпеть, если деться
некуда? Отец не примет, скажет как обычно: «У тебя муж есть, к нему
и ступай. Побил — это потому что у тебя характер такой нестерпимый.
За дело, значит…».
— Да уж, незавидная у тебя судьба, —
вздохнула соседка, гладя Саньку по плечу. Снова заладила свое: —
Уезжай. Без разницы куда. — Тут глаза женщины радостно блеснули. —
А знаешь что? Я придумала. Поезжай-ка ты в деревню мою, в
Полянкино. Километров двести отсюда будет. Далековато, зато упырь
твой точно не отыщет. Домик там хоть и ветхий, но с печечкой. Людей
мало, старухи одни да старики, им помощь всегда нужна — так что от
голоду вы там с Альбинкой не помрете, подкормят…
И Санька не стала спорить.
— Поеду, — шепнула тихо.
Она хотела прокрасться в комнату и
забрать ноутбук, но передумала. В порыве гнева Андрей стукнул по
гаджету кулаком и разбил его. Починить теперь вряд ли
получится.
Сбежав по ступенькам в прачечную,
Санька сгребла в хлопчатобумажную сумку от доставки суши, брошенную
кем-то в коридоре, их с Альбинкой нехитрые пожитки. Полетели на
картонное дно детский трикотажный спортивный костюм, джинсовые
шортики, пара футболок, дутая жилетка, выцветшее дешевое белье. И
ее, Санькин, сарафан, который сшила мачеха.
Машина, старенький камуфляжной масти
«уазик» — покойный муж Наины Маратовны был охотником — стоял во
дворе общаги.
Санька открыла дверцу, закинула под
брезентовую натяжную крышу сумку и белый рюкзачок из искусственной
кожи, в котором хранилась буквально вся ее жизнь: паспорт, права,
телефон, документы на ребенка, полупустая кредитка. Вчера Андрей
просадил с нее почти все деньги — из-за того и поругались. В
очередной раз. Санька была очень зла — только покрыла долги, а
тут…
С работой Саньке не везло
катастрофически. С учебой — тоже. Отец все детство величал ее
недотепой и тупицей, причем безграмотной — Санька страдала
дисграфией, отчего родной язык ей никак не давался. Неспособной к
математике ее объявил, ревнуя к мачехе, сводный брат, а Санька
поверила, и вырваться в умницы уже не пыталась. Правда, в средней
школе ей нравилась ботаника, и в одной из четвертей у нее даже
вышла по этому предмету круглая пятерка…
Как итог — дикая неуверенность в
собственных силах, с горем пополам оконченная местная сельхозка,
неудачная карьера (работа в паре магазинов без перспектив) и
быстрое замужество, в которое Санька по наивности сбежала от
строгого отца.
Андрей, один из наемных работников
папы, на первый взгляд показался ей мужчиной мечты. Брутальный,
грубоватый, косая сажень в плечах, голос как рык льва и ревнивый
нрав, когда чуть что: «Ар-р-р, моя девочка! Не трожьте!» — именно в
таких персонажей влюблялись без памяти героини любовных романчиков,
заполонивших мачехины книжные полки в спальне отцовского дома. Вот
и Санька…
