Анжелика с сочувствием смотрела на подростка, которого вел в зал совета стражник, то и дело подталкивая древком алебарды. Голову стражника украшало подобие тазика для бритья – английская каска.
Волнение юного фермера из приграничных районов было ей понятно: его оторвали от земли и пастбищ и поставили перед ученым сборищем важных особ в черных одеждах с белыми манишками. Те держали совет, сидя вокруг массивного стола под сводами зала еще более темного, чем их собственные одеяния. Мальчик должен был рассказать им об ужасной резне, совершенной там, в далеких зеленых горах, где он потерял всю свою родню.
Он моргал, не видя перед собой ничего, кроме их лиц, бледных, строгих; все взгляды были устремлены на него. А потом он увидел единственную женщину, лицо которой светилось добротой, и уже не сводил с нее глаз.
Затем он заметил, что под складками широкого шелкового плаща эта красивая высокопоставленная дама скрывала скорое материнство. Сердце его сжалось, и к горлу подступил комок: она напомнила ему о бедняжке-матери, которая почти ежегодно носила под сердцем и являла свету новое дитя. Но благодаря этому видению и воспоминанию он расхрабрился и смог говорить и отвечать на вопросы, которые уже начали ему задавать с видом важным, медленно и торжественно, словно специально желая произвести на него впечатление. Он готов был рассказать обо всем.
– Имя?
– Ричард Харпер.
– Откуда родом?
– С Эденских водопадов, что на реке Анонсук.
Он увидел, как салемские господа обменялись тяжелыми взглядами. Теперь его стали внимательно разглядывать с головы до ног: его торчащие в разные стороны соломенные волосы, обожженное солнцем лицо, босые ноги в ссадинах от колючек и острых камней и грубые башмаки, которые ему одолжили. И снова он чуть не расплакался. Своими светло-голубыми глазами этот маленький трогательный англичанин уставился в глаза единственной присутствующей здесь дамы, так похожей на его мать, и через мгновение волнение его прошло. Казалось, что она излучала свет и смотрела прямо на него; ему почудилось, что она ему улыбнулась. Теперь он был готов свидетельствовать.
Дело тянулось с самого утра.
Накануне Анжелика и Жоффрей де Пейрак, возвращаясь из долгого, двухмесячного путешествия вдоль берегов Новой Англии, приведшего их в Нью-Йорк, бросили якорь в небольшом порту Салема.
Они прибыли сюда с визитом вежливости и по делам, но обнаружили, что небольшая столица английской колонии в Массачусетсе так и бурлила. На набережной собрались небольшими группами хмурые именитые граждане и пасторы.
Встречающие говорили, что нападения канадских французов и их союзников индейцев возобновились, что те совершают набеги на поселения на севере Новой Англии.
И поэтому представители этих штатов очень просят своих гостей, чей визит является не иначе как знаком Божьим, присутствовать на внеочередном совете, где речь пойдет о сложившейся ситуации.
В качестве соседей-французов и владельцев предприятий в штате Мэн, который в общем подчиняется Массачусетсу, обращаются они к графу де Пейраку и просят напомнить квебекским властям о тех обещаниях, что были когда-то даны; обращаются также и к Анжелике, поскольку говорят, что она способна сдерживать вождей индейских племен, и легенда гласит, что самые свирепые из них подчиняются ее воле.
– Если вы о Пиксарете, вожде патсуикетов, то знайте, что вот уже более года мне о нем ничего не известно, – возразила Анжелика.
– Были ли во главе нападающих на английские поселения французы? – спросил Жоффрей. – Не было ли среди них предводителя-иезуита?
