Десять минут до будильника, а я уже лежу, уставившись невидящим
взглядом в потолок, и настраиваюсь на нужный лад. Рядом,
свернувшись калачиком, спит моя дочь. За окном с деревянными рамами
едва сереет ночное небо.
Пора. Ещё не хватало и сегодня Лизку разбудить. Бедный ребёнок
не заслужил такой жизни…
Встаю со старенького дивана медленно. Стараюсь не шуметь,
попутно снимая с зарядного устройства телефон. Выключаю будильник
и, подсвечивая себе дорогу, двигаюсь в сторону кухни.
В проходной комнате опять лампочка перегорела. Седьмой раз за те
две недели, что мы здесь живём. Сосед — Михаил Степанович, как
только этот плафон нам не ковырял, что только с проводами и
патронами не делал, а лампочки всё равно горят одна за другой —
хоть энергосберегающие, хоть подешевле и попроще.
— Проводку нужно менять, хозяюшка. — в памяти всплывают слова
соседа.
Нужно… Меня это слово за три недели уже просто задолбало. Жить с
дочкой где-то нудно. Жить с дочерью нужно ещё и на что-то.
Питаться, одеваться, обучаться и жить в нормальных условиях.
Ребёнка к школе готовить тоже нужно. Июль месяц, а мой заработок
весь уходит на поддержание полуразвалившегося дома моих приёмных
родителей в глубинке и ничего кроме.
Такая она… жизнь после развода с тем, которому безоговорочно
верила и которого слепо любила.
Вхожу в кухню и включаю свет. Из приоткрытого окна дует
прохладный ветер, пока я засыпаю в чашку три ложки растворимого
кофе с сахаром и жду, когда закипит пузатый железный чайник на
электроплите.
Упираюсь руками о края стола и рвано выдыхаю.
Я не имею права не справиться. Я должна. Ради самой себя. Ради
будущего. Ради моей дочери…
За Лизку обиднее всего.
Любовь всей моей жизни, отец Елизаветы — Роман Климов, казалось,
вычеркнул нас из своей жизни. Ни сообщений, ни звонков, не единой
попытки узнать, где мы… За себя уже не обидно. Неделю назад
отпустило. За Лизка очень горько. Если ему так плевать на меня, как
он кричал, пока я собирала вещи из нашей двушки в Подмосковье, то
ничего. Как выяснилось, я могу с этим жить. Но неужели ему плевать
на собственного ребёнка? Он же так орал, что отнимет её у меня. Что
я никто. Что без него сдохну и ничего не стою…
Три недели… И никакой реакции. Ничего. Мне бы радоваться, ведь
явись ко мне кто-то из органов опеки, о чём голосил муженёк — пока
ещё не бывший, мне бы пришлось очень непросто. Условия здесь на
самом деле ужасные. Сколько дом ни облагораживай, а иногда кажется,
что проще и главное — дешевле, купить новый!
Но мне нерадостно. Лизок спрашивает о папе, а я не знаю, что ей
отвечать. Она звонила ему дважды, но ответа так и не дождалась.
Понятия не имею, что я буду ей говорить… Сейчас она радуется
всему новому. Она совсем не выглядит несчастным ребёнком. Но лето
закончится. Начнётся школа. Вопросы. Отсутствие папы нельзя будет
объяснить командировкой вечно. Наше пребывание здесь — каникулами и
отдыхом…
Заливаю кипяток в чашку, монотонно размешивая сахар.
Иногда хочется проснуться. В своей привычной жизни. Заниматься
домом, готовкой, уборкой, своими дизайнерскими проектами, встречать
и провожать на работу мужа, который тебя любит всем сердцем, а не
которому ты просто удобна… Не закатываешь истерик, не донимаешь
звонками, не просишь дорогих подарков, — да вообще никаких не
просишь, — денег тоже особо не просишь, главное, чтоб Рома платил
по счетам.
Я всегда понимала, что ему тяжело в одиночку всё тянуть. Не раз
предлагала выйти на работу, но он был так возмущён моим
предложением, что из раза в раз реагировал всё острее. Это сейчас я
понимаю, что он не хотел… Ничего не хотел. Ни моей
самостоятельности, ни моего времени, потраченного не на дом, семью,
вечные ужины и уборки, ни отпускать меня от себя.
