Скрипя уныло колесами, наша телега медленно тащилась по
усыпанной снегом дороге. Косматая, рослая лошадка фыркала, изредка
мотала головой, но предчувствуя скорый отдых, без излишних
понуканий сама прибавила ходу и побежала бодрее.
До деревни оставалось всего ничего. Дед Радим, державший в руках
поводья, иногда оглядывался на меня, сидящую на самом краю телеги и
болтающую ногами. Он улыбался себе в усы и снова отворачивался, не
утруждая себя разговорами и мы оба наслаждались тишиной уснувшего
леса.
Дорога вокруг была окружена высокими деревьями. Казалось, их
верхушки взмывали вверх, будто пытаясь прикоснуться верхними лапами
к самому небосводу. Черные стволы яркими мокрыми пятнами выделялись
на фоне белоснежного зимнего одеяния, подступая к самой кромке
тракта.
Зима в этом году выдалась холодная да ранняя, с обильными
снегопадами и трескучим морозом. Когда где-то закричала птица, я
повернула голову на звук, но разглядеть что-либо среди густого леса
было невозможно. С затянутого облаками неба начали падать снежинки.
Я вытянула руку и принялась ловить пушистые хлопья с замысловатым
узором. Они ложились на мою рукавицу, и я сдерживала дыхание, боясь
его теплом растопить невероятно красивые морозные паутинки,
разглядывала их любуясь, а когда они все-таки исчезали,
растворившись в переплетении нитей рукавицы, ловила новые.
Дед Радим, оглянувшись, снова посмотрел на меня и усмехнулся
моей детской забаве. Я повернула к нему лицо и, встретившись
взглядом с его светлыми глазами, улыбнулась.
- Поправь платок, - сказал он, - а-то, неровен час, застудишься,
егоза.
Я кивнула и ловко пробежалась пальцами по покрытой серым
шерстяным платком голове. Затем, оставив затею с ловлей снега,
оглядела свое платье, оправив складки.
Но вот дорога повернула влево и лес, расступившись, открыл взору
широкое белое поле и дома вдалеке, а за ними серую ленту реки.
Спустя время, миновав поле с темным силуэтом пугала, печально
раскинувшего в стороны руки и забытого еще с осени, мы въехали в
деревню.
Дома вокруг топились и в небо вздымались столбы дыма. Я увидела
тетку Миру, тащившую от колодца ведра, полные воды, махнула ей
рукой. Она тепло улыбнулась в ответ и пошла дальше. И хотя в такой
мороз многие предпочитали сидеть в домах, во дворах царило
необычное оживление. Казалось, почти все жители нашей деревеньки
высыпали на улицу. Галдящие девки были разодеты в лучшие наряды.
Они стайками мелькали у изгороди, смеясь и шутя. А вся детвора
собралась во дворе отцовского дома. Они с любопытством заглядывали
в окна и лезли друг другу на спины, чтобы разглядеть то, что
происходило внутри. Я откровенно удивилась, но потом припомнила,
что на днях должен был прибыть жених моей сестры. Скорее всего,
именно это и произошло за те два дня, пока мы с дедом Радимом
отсутствовали.
Впрочем, ни я, ни сестрица, да и никто в нашей семье, за
исключением отца, не видел этого самого жениха раньше. Просто в
один прекрасный день отец, вернувшись с торгов, прямо заявил
сестре, что скоро она выходит замуж. Что он, дескать, нашел ей
подходящего жениха и свадьба уже дело решенное и что скоро жених
приедет со сватами и подарками. Да только выглядел при этом отец
так, словно был и не рад этому сватовству. А слова его о том, какой
богатый будет муж у Айге, звучали как-то неискренне, будто бы отец
и сам был не рад этому союзу. На все расспросы младшей дочери о
том, каков ее жених, да сколько ему лет, отец молчал или говорил
кратко:
- Время придет, сама увидишь и узнаешь.
И Айге ждала. Молчала и надеялась на счастье, что жених будет
хорош собой, да богат. Да что влюбиться она в него без памяти, ведь
иначе-то и быть не должно! Ей, Айге, не может не повезти. Она ведь
первая красавица в нашей деревне. Да и какой там в нашей, когда из
соседских поселений парни бегали в нашу деревушку на посиделки,
только чтобы поглазеть на ее красу!
