Цвета ночи гранитные склоны,
Цвета крови сухая трава,
И янтарные очи дракона
Отражает кусок хрусталя…
Мельница – Дракон
Я всегда знала, что гордость и импульсивность однажды меня и
погубят. И вот, что мы имеем в финале?
Богами забытая железнодорожная станция – это раз. Очутилась я
здесь, можно сказать, по дурацкому стечению обстоятельств и
дурацкой же ошибке. Налички нет, карта – неизвестно где. Вот и
пришлось ехать зайцем, бегать от контролёров в надежде на то, что
пронесёт. Не пронесло – ещё мягко сказано, потому что электрички
останавливались здесь раза три в день, если верить расписанию, и
все рано утром. Так что оставалось только ждать этого самого
утра.
Почти развалившийся чемодан – два. Собирая его впопыхах, я не
слишком заботилась о молнии, дёргала её со всей дури, а хлипенькая
ручка и до этого держалась на одних соплях. Какие там вещи внутри,
можно только гадать – бросала внутрь всё впопыхах. Не удивлюсь,
если прихватила с собой лампу с прикроватной тумбочки или один из
горшков с кактусами. Впрочем, хорошее всё-таки было – пачка сигарет
пряталась глубоко внутри сумки, чтоб не запалили, а зажигалка ещё
щёлкала… да щёлкай же ты, дура такая!..
Три – это то, что в руках телефон с огромным списком контактов.
Звони – не хочу. Но беда в том, что я как раз не хочу. Ведь
придётся просить выручить. Спасать. Друзья, конечно же,
ринутся на помощь… и как же от этого тошно!
От себя самой тошно.
Я не совсем понимала, куда так рвалась и спешила – четыре.
Думала, доеду до бабушки, с улыбкой вывалю ей, как соскучилась, как
хотела бы помочь с огородом, попариться в баньке, покупаться в
речке. Наврала бы про отпуск, а что глаза такие опухшие… так это
аллергия, бабушка. Она, треклятая такая, а не какие-то там слёзы.
Ни с кем я не ругалась!
И ведь не соврала бы. Потому что с мамой я и правда не ругалась.
Просто – нечаянно услышала телефонный разговор. Уж лучше бы
задержалась на работе или согласилась идти в бар с девчонками, чем
в очередной раз услышала, как хвалятся всеми детьми, кроме меня.
Сейчас, успокоившись, я понимала, насколько глупой была причина для
такого резкого побега и тихой истерики, но тогда, наверное, это
стало последней каплей.
Пятым не самым приятным фактом можно назвать странного типа, что
уже минут пятнадцать пялился на меня с другого конца ряда сидений.
Потёртая кожаная куртка, глубокий капюшон толстовки, драные джинсы,
нервное дёрганье ногой. И либо ему тоже не повезло, как и мне,
либо…
Думать о другом варианте не хотелось.
Что он пялился именно на меня – чувствовала кожей. Чужое
внимание всегда впивалось в меня россыпью мелких игл, и как бы ни
хотелось списать это на излишнюю мнительность или тревожность, в
таком я ещё ни разу не ошибалась.
Телефон в руках внезапно ожил и на экране высветилась мамина
фотография. Не звонок – просто сообщение. Отвечать совсем не
хотелось, но если не сделать это сейчас, она ж обязательно поднимет
на уши всех вокруг, а потом не миновать бесконечных обвинений и
упрёков.
Изнутри вырвался истеричный смешок. Мама написала только для
того, чтобы выяснить, почему я не предупредила её, что буду
ночевать не дома. Нет, уходя, надо было всё-таки посильнее хлопнуть
дверью, чтоб аж дверной косяк треснул.
Вынув сигарету из пачки, я заозиралась. С одной стороны, курить
в помещении – как-то некрасиво, да и вещи не жалко, если этот
странный тип стащит, так что тащить разваливающийся чемодан с собой
не обязательно. С другой – смотрителя на станции не было, так кто
мне мешает?..
Полыхнула молния, от порыва ветра задребезжали окна в деревянных
рамах, державшиеся там чудом – не иначе. Я вздохнула, убрала
телефон в сумку и всё-таки решила выйти на улицу. Свежий воздух
определённо не помешал бы, да и вдруг подозрительный парень
окажется ярым противником табачных изделий. Начнёт ещё гундосить,
мол, какого хрена в помещении…
