– Госпожа, ну как вы могли?! –
Лилашей корил улыбающуюся Амарлишу, словно она сотворила нечто
неподобающее и этим разбила ему сердце. И смотрел с жалостью не на
раненую нагиню, а её бледного и злого мужа, в объятиях которого
женщина сидела.
Дел крепко держал завёрнутую в его
одежды Амарлишу и, сжав губы, пристально смотрел, как лекарь
обрабатывает рану. Арбалетный болт прошёл ладонь насквозь не очень
удачно, подрезал сухожилия, и пальцы теперь были скрюченными как
птичья лапка. Сама Амарлиша будто бы и не понимала серьёзности
ранения и, улыбаясь, ластилась к мужу, целуя его твёрдый
подбородок.
– Они теперь срастаться будут
неделю. Нет, две! – лекарь мстительно фыркнул.
– Почему две? – изумилась Амарлиша,
привыкшая, что все её раны залечивают едва ли не мгновенно. –
Господин Лилашей, вы же можете срастить их сразу.
– Я их и сращу, но нужно время,
чтобы они окрепли, наагасахиа, – напомнил наг, роясь в коробе. – И
позволю себе напомнить, что вот здесь, – мужчина когтем указал на
место, где проходило сухожилие безымянного пальца, – вы их уже
рвали. Поэтому две недели, моя бесценная госпожа.
– Я оправлюсь быстрее, – лукаво
улыбнулась нагиня, но Дел угрожающе зашипел. Впрочем, жена лишь
изогнула шею и чмокнула его в губы.
– Амарлиша!!! – дверь с грохотом
распахнулась, и внутрь вполз разъярённый Шашеолошу.
За ним по пятам бежала обеспокоенная
Лаодония. Стоило мужу остановиться, и бывшая давриданская принцесса
обняла его со спины и начала успокаивающе гладить по животу. Шаш
словно бы и не замечал попыток его успокоить. Чёрные глаза полыхали
от ярости, хвост хлестал из стороны в сторону, а обычно благодушное
и доброжелательное лицо искажало холодное бешенство.
– Как ты могла?! – негодовал
брат.
Лилашей на всякий случай
посторонился. Наагасах Шашеолошу злился крайне редко, но в ярости
был неописуемо страшен. И это одна из причин, по которой все так
любили спокойного и добросердечного
наагасаха.
– Шаш, – улыбаться Амарлиша не
перестала, но благоразумно вжалась в объятия мужа, – это была
досадная случайность.
– Досадная случайность – это ты,
Амарлиша! – бесился брат. – Тебя просили остаться дома, куда ты
опять полезла? Нельзя было подождать полтора месяца? Дел других не
было, кроме как деда до погребального костра доводить?!
– Ты, мальчишка… – нагиня угрожающе
шевельнула хвостом.
– По сравнению с тобой я старец! –
зашипел брат, с угрозой продвигаясь вперёд.
– Шаш, Шаш, Шашечка, – умоляюще
зачастила Лаодония, прижимаясь лицом к напряжённым лопаткам
мужа.
– Тебе было сказано, что в Дардане
неспокойно и будет лучше, если ты останешься в Шайлешдаре! – кипел
Шашеолошу. – Это не какая-то блажь, но ты всё равно никого слушать
не захотела, опять всё сделала по-своему!
– Шаш… – начала было Лаодония, но
муж рыкнул и на неё.
– Не оправдывай её! Эта эгоистка
вечно делает так, как хочется лишь ей! Хоть бы раз о деде
подумала…
– Не называй моего мужа дедом! –
хорошее настроение наагасахиа исчезло, и она разозлённо – похоже,
вину всё же ощущала – уставилась на Шаша.
– Это тебе он муж, – яростно вильнул
хвостом Шашеолошу, – а мне дед!
– Хватит, – тихо, но веско произнёс
Делилонис, и яростные взгляды скрестились на нём. Но в комнате
наконец наступила тишина. – Не мешайте Лилашею работать. Лиша, кто
это сделал?
Жена горячо на него посмотрела, но
Дел слишком переживал за её рану и не воспламенился. Только сильнее
губы поджал.
– Не злись…
– Я. Спросил. Кто. Это. Сделал.
Лицо наагариша было похоже на маску
ледяного Духа ярости. Бледный, а серые глаза горят.
– Рыжий стрелок, за которым вы
охотитесь и который охотится на дядю и его прелестную охранницу, –
уже серьёзнее ответила Амарлиша и даже бровью не повела, когда
Лилашей начал обрабатывать рану. Старшая дочь наагашейда
унаследовала характер и от отца, и от матери и не раз в переделках
получала ранения, чем сперва сводила с ума отца и братьев, а потом
мужа и сына, когда тот подрос. – Я следила за ним очень долго…
