563 год эры
Храмма̀ра[1]
– Госпожа! – раздался вопль позади.
– Вернитесь! Там опасно!
– Дурная девка! Куды прёт?!
Шесть всадников неслись через луг
прямо к лесу. Я поспешно проламывалась сквозь кусты и бурелом.
Голоса постепенно отдалялись. Через некоторое время они уже звучали
немного в стороне. Похоже, погоня пошла по другому пути. Не
рискнули войти в лес вслед за мной. Наверное, решили в объезд на
другую сторону выехать, подумав, что я пройду по краю леса насквозь
и выйду к дороге. А я, размазывая злые слёзы и паутину по лицу,
забиралась всё глубже и глубже. Туда, куда никто не ходил,
справедливо опасаясь никогда не вернуться назад. Но мне-то уже всё
равно!
Я ненадолго остановилась и
осмотрелась. Ляда̀щий лес не имел мелкого редколесья по опушке, как
это бывает почти во всех лесах. Он сразу начинался с дремучей чащи.
Стволы здесь заросли цветистым лишайником, с ветвей свисал
бородатый мох, кроны деревьев переплетались так густо, что лучи
солнца сюда почти не доходили. Где-то высоко перекликались птицы.
Путь то и дело преграждали поваленные стволы и заросли колючих
кустов. Через некоторое время я уже не могла понять, с какой именно
стороны пришла. На мгновение даже испугалась, но тут же вспомнила,
что всё равно не собиралась возвращаться. Прислушалась. Сквозь
птичьи трели, шум ветвей и глухое потрескивание стволов едва-едва
пробивались человеческая речь и конское ржание. Переклики всадников
звучали совсем далеко. Я развернулась и полезла через ежевичные
кусты, растущие плотным рядом, дальше.
Лядащий лес имел дурную славу.
Непролазные чащи, дикие звери, ядовитые змеи, нечисть… По слухам,
здесь водились даже наги. А что? До гор недалеко, полтора дня пути
верхом. Через горы ещё дня четыре, а дальше Даврида̀нская империя и
княжество нагов. Может, они и к нам заползают.
Своё название лес получил ещё в
давние времена, когда представлял из себя жиденький, насквозь
просвечивающий лесок. Теперь-то он уже был не таким, но название
осталось. Как насмешка. Или ирония.
В одиночку сюда никто не ходил. Да и
отряды охотников далеко не отваживались забредать. Зачем рисковать
жизнью, когда вокруг много других лесов поспокойнее? Я слышала,
недавно сюда из ближайшей деревни ходил охотник по имени Михо̀нь.
Не вернулся. Мужики потом прошли вдоль кромки леса, ногу его нашли,
а самого охотника нет.
Слух этот разбалтывал Валѐйка,
мальчишка, помогающий на нашей конюшне. Девки, слушающие его, аж
позеленели, услышав про ногу. А он, поганец, специально, чтобы их
постращать, лишь в конце добавил, что у охотника нога деревянная
была, из осины выточенная. Потому, мол, на неё нечисть и не
покусилась. Михонь был одноногим: ещё мальчишкой попал в медвежий
капкан. Неудачно попал, зубьями всю голень раздробило. Пришлось
ногу до колена отнять.
Ещё Валейка рассказывал, что мужики,
которые искали Михоня, слышали вой и насилу ноги унесли. Клялись,
что их едва не пожрало какое-то чудище.
Я зацепилась ногой за корень и упала
лицом вниз. Хотела встать, но передумала. Просто перевернулась на
спину. Над головой качались ветки, на них развевались рваные нити
паутины. На одной, как маятник, раскачивался паук. Кое-где под
листьями кустов можно было различить зелёные завязи ягод. Душный
под плотной сенью деревьев воздух пах прелой листвой, влажной
землёй и залежалыми грибами, которые водились здесь в изобилии,
никем не тронутые. В уютном, успокаивающем запахе было что-то
утешающее. Картинка перед глазами расплылась, и я опять заплакала.
Тихо и беззвучно, но от этого не менее горько.
Плакала больше от обиды. В детстве я
часто убегала куда-нибудь и там плакала, чтобы никто не видел. И
почему мне всегда стараются сделать что-нибудь плохое? Такое, от
чего всем хорошо, а мне плохо! Я шмыгнула носом и прерывисто
вздохнула. Перед глазами появился образ отца. На смену обиде пришла
злость. Замуж меня выдать! За Женоеда! Законных дочерей-то пожалел,
мной откупился!
