Третий месяц весны 575 года эры
Храмма̀ра
Зеленоватая трещина оконного стекла
рассекала хвостатую фигуру надвое, искажая лицо и всё тело по
самому центру и оставляя чётко видимыми только руки и
сочно-фиолетовый хвост. Образ словно выплыл из сновидения в розовом
облаке то ли тумана, то ли одежд, волочащихся по земле. Белобрысую
голову увенчивало нечто красно-розовое и растерзанное, больше
похожее на пятно, нанесённое на полотно несколькими небрежными
шлепками кисти.
Смутная тревога перед искажённым
ликом незнакомца заставила хранительницу отступить в сторону, чтобы
рассмотреть гостя получше. Но вид справа закрывала широкая
перекладина рамы, а слева – стена.
– Смотри, Дей. Вон тот мой дядя, а
рядом с ним моя тётя.
Тонкий пальчик уткнулся в
потрескавшееся стекло чуть ниже ветки сливы, пышно покрытой белыми
цветами и мелкими, едва заметными зелёными листиками. В сезон
дождей дерево почти полностью сбросило листву и месяц стояло голое,
набираясь сил перед цветением. А сегодня, после сильного ночного
урагана, расцвело, и теперь по коридорам дворца разливался дивный
аромат. Собственно, трещина на стекле в виде молнии была памятью о
ночной непогоде.
– Вон тот, с чёрным хвостом, –
девичий голосок дрожал от волнения, – и вон та женщина с белыми
волосами.
Наги прибыли едва ли не позже всех.
Ходили слухи, что после сезона дождей, очень обильного в этом году,
пограничная река княжества Шаашида̀ш, называющаяся в верхнем
течении Маленькой Змейкой[1], а в нижнем – Большой Змейкой[2], вся
превратилась в одну Широченную Змеищу. И добираться до Дарда̀на
наагатѝнскому посольству пришлось вплавь. А кто-то даже утверждал,
что наги сделали крюк через пустыню Ходячих Песков.
– Вон та? – охранница склонилась над
плечом принцессы и воззрилась на фиолетовый хвост искажённого
трещиной гостя.
– Нет-нет! Ты что? Тётя не нагиня.
Вон та, которую дядя хвостом обвивает.
Охранница перевела взгляд на
высокого чернохвостого змея, обнимающего прелестную беловолосую
женщину, но через секунду вновь вернулась к разглядыванию
фиолетового хвоста. Яркое розовое одеяние невольно притягивало
взор.
– А это кто?
Принцесса пожала плечиками и
заинтересованно прижалась личиком к стеклу.
– Её я не знаю, – и наивно
предположила: – Может, их дочь? Это женщина вообще?
Фиолетовый хвост двинулся вперёд
вслед за другими нагами, выползая из-за трещины, но в этот момент
на ветку сел воробей и его округлое тельце закрыло голову
гостя.
– Не вижу, – принцесса попрыгала,
пытаясь высмотреть послов, и недовольно постучала пальчиком по
стеклу. – Кыш!
Птаха невозмутимо взъерошила
перья.
– Ну ты… – договорить Дерри не
успела.
Раздался громогласный звериный рык,
и перепуганный воробей улепетнул прочь. Ветка качнулась от толчка,
хлестнула стекло, и оно с торжествующим «бзинь» осыпалось внутрь.
Хранительница едва успела оттащить принцессу назад.
– Ого, – поражённо выдохнула Дерри,
из-за плеча Дейны смотря через ощеренную осколками раму на огромную
чёрную кошку.
К её мощному боку прижимался
облачённый во всё розовое наг с ярким фиолетовым хвостом. Не успела
Дейна как следует рассмотреть его, как сверху от рамы отвалился ещё
один осколок, и в его блестящей поверхности мелькнула увенчанная
красно-оранжевым венком белобрысая голоса и кривоватая, но всё же
радостная улыбка.
Нагам была оказана неслыханная
честь: их вышел встречать сам император, его императорское
величество Раашѝр Митрѐск. Впрочем, такая честь змеелюдам
выпадала всегда, когда приезжал наагаса̀х[3] Шашеоло̀шу с супругой
Лаодо̀нией, которую в бытность её давриданской принцессой называли
Прекрасной. Она вышла замуж за сына наагатинского повелителя около
двухсот пятидесяти лет назад, её брат, его величество Ашшида̀ш, уже
давно почил на смертном одре, но все императоры после него
продолжали звать наагасахѝа Лаодонию сестрой, а та отвечала им
искренней сестринской привязанностью.
