Глава I: Возвращение
I
Заяц спускался один с горы. Козлы и ориксы вслед смотрели. Не блеяли, не визжали козлы – просто по кругу сидели! Взгляды-то бросали! Домой провожали. Так провожают тех, с кем если б можно было – не расставались век, «не разлучи б могила!» Всё-т обернуться зай хотел хоть раз, да посмотреть с ответом! Но не свернуть в движеньи диком глаз – несёшься пред рассветом! Прыжок, ещё один прыжок! Вот скрылся заяц с виду! Почти часок ещё козлы глядели вдаль «с обидой». Но без труда его простив, поразбрелись уж «кто куда!»
Спускался долго заяц вниз! В стремленьи точном как стрела! Остановиться он не мог! В поле упал. Пал пьяный буд-то, кособоко! Время какое-то «мордой в землю» лежал, не шевеляся, невысОко. «Мертвец он буд-то! Убиенный!» От воздуха равнин отвык! «Деревьев воздух – тяжеленный!» «…камнями режет мне кадык!» «Так много здесь его, что на бегу в нём захлебнуться можно! Прям как в воде, и от того… мне дурно сделалось! Тревожно!»
«Тяжело! И оттого тревога: тяжело!»
«Мне б переждать всего немного! Хорошо…»
«Сейчас-то я, сейчас! Привыкну! Я смогу!», стараясь на бок провернуться. На спину.
«А солнце-т горного здесь выше! Вот от чего тепло так «на краю»? Всегда тепло так – я забывший? Мне хорошо иль плохо? Не пойму! Домой возвратился я? …или нет?»
«Вставай, идти пора! О, сколько лет! …не передумал я пока!»
«Но задеваться мне куда?! Вот мне-то, да здесь! МНЕ! Лежать и мысли думать-то о чём?!»
Поднялся заяц «по струне», воды из фляги спил; пошёл. Немножко расходился зай, попрыгал – к лесам он побежал «вперёд»: бежал прыжками ловкими со свистом, «не бег то скорый, а полёт»!
Недолог был в общем-то путь, «…и где здесь могу я свернуть?!» Уж сколько не проходит лет твоих, а не можешь забыть ты дорожки родные! Ты помнишь их, как чЕрты морд родителей твоих – они в чертах простых живые! Казалось, знает заяц травинку каждую у дороги! И деревце, что не возьмёшь-то, тем самым было! Его! Из памяти его воскресшей, сонных монологов, своё на годы позабытое дарило вновь оно родство! И даже ветер был тем самым ветром! Олита жизнь была вся ярким светом! Жизнь из детства его далёкого; вздоха первого… неглубокого…
«Так дома я иль нет?! Ты признаёшь ли, любишь ли, Земля? Ведь долгих столько лет ненужным был – теперь что ль нужен я?!»
Радостью влажной заполнив себя, впал заяц в печаль. Сжатости страшной и грусти мольба! «Да как-то и жаль…» В шаге от дома его’ старые призраки вылезли махом; снова бросали его’ в арии ранок истыканных, страхов! Остановился думки подсобрать, да поглядел по сторонам. ГорЫ в туманах снизу не видать, а запредел лесной – «вон там! Вот я, вот он, родимый лес! Глазам моим раскрылся весь!»
«Что думай, что не думай! Страшно ль мне? Боюсь я? …а боюсь! Так, что теперь? Не примут коль и не полюбят… обернусь? Обидят как-нибудь, а я заплачу? Так плюну и уйду, а как иначе?! Обратно в горы уйти, и без слов – но правда ль так?! Признаний же ты должен добиваться как-никак?! Вот одного от чего они любят за то, что он есть только? Другому бороться ещё за любви той пылинку, и СКОЛЬКО?! А должен ли он, должен?! Очерчен путь, закончен? Любовь, которой подвигом добился ты – любовь сия хоть что-то стоить может?! За то и любят нас, что есть – то не мечты! Породное одно влюбляет в ложах! За подвиги прощаем только я – как нежно терпеливы и добры! Из благородства полюбить нельзя! Умри, дурак, за них или уйди!»
Вот заяц отдышался, вприпрыг бежал опять. Бежать быстрее рвался! Разков-то этак в 5! Уверенность вернулась дурью буйной! «Себе ты сАм её внушил, безумный!»
«Не надо за любовь бороться снова! От так: не примут – убегу! Не привыкать мне – бегать-то не ново! Петлять полями на скаку!»
