Тимофей
Дождь отчаянно барабанит по лобовому
стеклу. Дворники разгоняют потоки воды сначала в одну сторону,
потом в другую. Вглядываюсь в свинцовое небо, и на душе становится
тревожно. Аж сердце останавливается от безысходности.
«Скоро. Уже скоро», - стучит оно,
предвещая беду.
Решительно обрываю глупую панику. О
чем волноваться? Лера и дети рядом. Друзья катят сзади. Ничего не
предвещает. Но мне это чувство отлично знакомо. Екает в груди
тревожный звоночек. Словно предупреждает. Так иногда бывает перед
совершенно провальными процессами.
«Забывай», - советует здравый смысл.
А рука инстинктивно ложится на Лерину коленку.
- Принесла же их нелегкая, - намекая
на родственников жены, отряхиваюсь я от грустных размышлений.
- Они не уедут, - вздыхает Лера,
поворачиваясь ко мне. Смотрит жалостливо, словно сама виновата.
- Не думаю, - отмахиваюсь я
легкомысленно. – Нашли тебя. Перед соседями отчитаются и
забудут.
- Вы ошибаетесь, Тимофей Сергеевич.
Мои родственники никуда не денутся. Вышла б я замуж за обычного
человека, они бы с Ниной умотали первым же поездом.
- Может, их выслать под каким-нибудь
предлогом? – вздыхаю я театрально.
- Они противные, - напоминает Лера,
как будто я этого сам не знаю.
- Хорошо, что ты сбежала ко мне, -
целую ее наспех на светофоре.
Лера отвечает таким же поспешным
поцелуем. А когда машина трогается, проводит ладошкой по моему
бедру. Жест немного наивный и детский. А моя жена – точно не
умудренная опытом жрица любви. Но от простой ласки сердце
выпрыгивает из груди.
Закричать хочется от счастья. Что
там орут балбесы в таких случаях? Я самый счастливый человек в
мире?
Но нельзя. Дочки спят.
Улыбаясь, вглядываюсь в зеркало
заднего вида. Два идеальных пупса сопят в автолюльках. К моему
плечу на короткий миг прислоняется голова жены. На автомате чмокаю
в макушку.
Повезло!
Душу затопляет любовь. Но уже
поднимает голову чуйка.
Не обольщайся, Морозов!
«Где я мог налажать?» - размышляю я,
подъезжая к дому. Дело Анквиста подано в кассационный суд. И там мы
выиграем без вариантов. Контора моя теперь переписана на Леру и
работает в штатном режиме. Дети и жена здоровы. Что еще?
«Откуда прилетит?» - строго
спрашиваю я интуицию. Но она молчит, зараза. Ну и ладно! Глупо
переживать заранее.
Выдыхаю, стараясь не расплескать
теплоту, переполняющую душу.
В доме мы с Лерой внезапно остаемся
одни. Редкий случай. Обычно на первом этаже у нас полно народу. А
сегодня вдруг тишина. И дочки спят.
- Иди ко мне, - прошу жену, шагнув
почти вплотную.
Прижимаю к себе. Зарываюсь пальцами
в длинные шелковистые волосы.
- Давай оторвемся, пока никого нет,
- подмигиваю я заговорщицки.
- Сейчас Надя придет, - печально
вздыхает Лера и добавляет негромко: – Я все думаю о маме и Нине.
Они снова заявятся…
- А ты? – спрашиваю , проводя
пальцем по кончику носа.
- Не хочу их видеть. Как будто
что-то обломилось, - честно признается жена. Обвивает обеими руками
мою шею. Тянется с поцелуем.
Крышу сносит капитально. Сейчас бы
послать всех подальше и запереться в спальне.
- Если ты не хочешь, никто в этот
дом не войдет, - заявляю я строго. А пальцы игриво пробираются под
майку жены. – У нас есть свои границы, и мы не позволим их нарушать
даже родственникам. Это понятно? – шепчу хрипло.
Жена слабо хихикает, старается
держаться, но я же вижу, как она расстроена. И какой надо быть
сволочью, чтобы бросить родную дочь в сложной ситуации. Не
помочь…
- Не переживай, - утыкаюсь носом в
макушку. Прокладываю по шее дорожку из мелких поцелуев. Осторожно
веду пальцами по позвоночнику. Лера обвивает руками мою талию.
Прижимается всем телом. Прячет лицо на груди.
Замираю, стараясь выровнять дыхание.
Запереться в спальне сейчас не светит. Но от этой женщины меня
вставляет не по-детски. Хорошо, я вовремя женился на ней.
