Единственная для повелителя дракона

Повелитель

В предрассветных сумерках, в пряном дыме курилен, расставленных на полу, передо мной танцевала красотка с золотистыми распущенными волосами. Необычная красота завораживала.

Время текло незаметно и плавно, как и откровенные движения. Ночь пролетела вмиг. Манящий блеск в уголках раскосых глаз сводил с ума, заставляя шире расставить ноги потому, что напряжение между ними стало невыносимо.

Она ласкала руками воздух и свое тело, тягуче втягивала дым, разлившийся по зале, откидывала голову в экстазе, приближалась обманчиво близко, почти касалась кончиками прядей, обволакивала ароматом хрупкого женственного тела и снова отступала, разворачиваясь, позволяя насладиться изгибами тела.

Чертовка прекрасно осознавала, насколько соблазнительна. Протянись рукой – и коснешься ее, но я знал, что тогда она растает, словно дым, и больше не вернется. Таков уговор. Можно смотреть – трогать нельзя.

Близился рассвет, танец стал откровеннее, она обнажила грудь. У меня вырвался стон. Я протянул руку, не в силах сдержать порыв. Она искушала, часто дышала, предвкушая прикосновение. Обнаженная грудь мелькнула рядом.

Нет. Я откинулся глубже в кресло, уронил руку. Я хотел ее себе. Полностью. Я завоюю ее душу, а вместе с ней и это тело, которое не выходит из мыслей даже днем.

Первый рассветный луч проник в залу. Она с облегчением выдохнула, бросила яростный взгляд и растворилась. Чтобы следующей ночью явиться по моему зову вновь.

НЕСКОЛЬКИМИ НОЧАМИ РАНЕЕ…

Итар

Я прислушалась. Если запоет сверчок, то приманит путеводного светлячка и тогда нимфы его уже не упустят.

Сумерки резко перетекли в глухую ночь – самую короткую в году – ночь всех кошмаров. Людям запрещалось спать в «бешеную ночь», когда они становились особенно уязвимы для нечисти. Люди старались не смыкать глаз, чтобы быть начеку и не погрузиться в лютые кошмары, через которые в наш мир проникала нечистая сила.

Люди, для которых, если ты не человек –то обязательно чудище страшенное. Любые отклонения от человеческих стандартов порицались и изгонялись –в страшное и ужасное место за семью печатями – Аваддон.

Я передернула плечами – одно упоминание чистилища для неприкаянных существ, хоть в чем-то отличающихся от простых людей, вызывало мурашки под кожей.

Люди боятся того, что им непонятно. И истребляют. У изгоев нет права на жизнь в этом мире. Сама я так не считала, хоть и была человеком.

В отсветах огромного кострища у лесного озера тетя кружила на руках маленькую дочку –мою двоюродную сестренку, та звонко смеялась. Их зеленые волосы разметались во все стороны и переплелись, бледная прозрачная кожа казалась мертвой. Тетин сарафан свободного кроя раздулся белым пузырем.

Запел сверчок. Тетя прижала малышку крепче, остановилась и поцеловала:

– Тшшш. Слышишь? –она шепнула и бросила на меня взгляд, полный торжества.

Девочка зажала рот ручонкой, пряча заливистый смех и радостно хлопнула огромными водянистыми глазенками без зрачков, в которых продолжали кружиться смешинки и искорки костра.

Сомнений не осталось –все получится.

От темных деревьев отделились хрупкие женские силуэты, поплыли к костру у озера, едва касаясь земли. Казалось, они просто ступали по воздуху –настолько изящно и невесомо выглядели создания -невероятно красивые.

Одеждой им были густые темные волосы до колен. Нимфы чурались человеческих нарядов, предпочитали жить в согласии с природой. В этом волшебном, запрятанном в лесной глуше месте, они могли себе это позволить.

Тетя же с малышкой за три года жизни здесь не избавилась от человеческих привычек, предпочитая носить сарафаны. Это хорошо. Я рассчитывала, что сегодня все получится и тетя с сестренкой снова обретут человеческий облик. Тогда они смогут вернуться в город, к нормальной жизни.