– Ты видишь что-нибудь? – Огромная тень наклонилась над распростертым на льду Вукуваем.
Мальчишка убрал глаз от увеличительного стекла, через которое пытался хоть что-то разглядеть, и поднял голову. Над ним стоял Онрын. Нагнувшись, уперев руки в колени, Онрын с любопытством следил за тем, что делал его друг.
– Нет, – ответил Вукувай и махнул рукой, – если бы ты не загораживал солнце, то, может быть, я что-нибудь и разглядел.
– Глупый, маленький Вукувай, – улыбнулся приятель. – В твое стекло нельзя разглядеть даже большого белого медведя, который будет стоять на расстоянии вытянутой руки.
Вукувай не стал обижаться. Онрын часто пытался его задеть, чтобы вызвать в нем гнев. Когда Вукувай негодовал, то друг безобидно называл его «злобным ледоедом». Онрына всегда забавляло, как злился Вукувай. Высокий, широкий в плечах, он весело наблюдал, как невысокий, худощавый Вукувай с кулаками лез к нему драться. Обычно это заканчивалось тем, что Онрын без особого труда скручивал друга и держал его, пока Вукувай не успокаивался. Не зря имя Онрына переводилось, как «крепыш». Он был необычайно силен для своих юных лет, и мужчины-охотники из племени уже даже пару раз брали его с собой на охоту на белых медведей.
Вукувай немного завидовал другу, так как его собственное имя переводилось как «маленький стрелок». Он был ниже своих ровесников и метко попадал из рогатки со ста шагов в ледоедов: маленьких, пушных зверьков, что выбирались из прибрежных лесов на лед, который они крошили острыми коготками, а потом топили в теплых лапках и пили. Мало кто мог сравниться с Вукуваем в стрельбе из рогатки, но он не особо любил свое имя и иногда жалел, что имя ему дали слишком рано. По старой, древней традиции, имена давали детям не при рождении, а когда они себя проявляли, либо когда становились очевидными их физические способности. И в память о древних великанах, которые когда-то давно жили на земле, имена давали на их ныне забытом языке.
– Солнце сегодня не очень яркое, – подытожил Вукувай, глядя на небо и садясь на лед. – Сложно что-то увидеть.
Онрын тоже взглянул на безоблачное небо, потом, прищурившись, взглянул на солнце, но не смог понять, как друг определяет его ясность. Тем не менее он поверил Вукуваю. Может быть, он и был сильнее друга, но уважал Вуквукая, так как считал его умнее. Друзья как будто дополняли друг друга, один силой, другой умом.
Онрын, тяжело выдохнув, опустил свое грузное тело рядом с другом. Некоторое время они сидели и смотрели на бесконечный лед, что простирался перед ними. Весеннее солнце пригревало, на них были теплые медвежьи шубы, поэтому им было достаточно комфортно просто сидеть и молча думать о чем-то своем.
Куда ни посмотри, везде был лед. Спереди, сзади, сбоку. До берега надо было добираться добрых полдня, но без большой надобности туда никто не ходил. Лишь вдалеке, за спинами мальчишек, можно было увидеть небольшие треугольные домики, сложенные из шкур. Над ними клубился густой черный дым. В домиках ярко полыхал огонь, что согревал жилища и их обитателей, которые были вынуждены постоянно жить на льду. Там была родная деревня мальчишек. Если хорошо прислушаться, то можно было услышать лай собак, которых окоченелые использовали для охоты и езды на широких санях.
Вукувай провел ладошкой по льду, он был прозрачен, как стекло. На несколько метров вниз можно было рассмотреть, что там творилось. Но чем глубже уходила ледяная толща, тем гуще становилась тьма. Солнечный свет не мог проникать на сотни метров, на которое лед простирался вниз. Однако мальчишка знал, что где-то там, глубоко подо льдом, существует целый мир, где живут люди. Много людей. Намного больше, чем окоченелых, что были сиротливо разбросаны по льду в нескольких небольших деревнях. Там раскинулись княжества со своими князьями, армиями и замками.
