Пыль. Она везде. Впитывается в потную кожу, скрипит на зубах, тонкой серой пеленой ложится на всё вокруг. Эридан-7. Аграрная колония на задворках Галактического Конкордата. Не планета – задний двор Вселенной. Кайл Реннер плевался, пытаясь выплюнуть навязчивый привкус грунта, и с силой вдавил рукоять культиватора в упрямую, сухую землю. Гул старого мотора сливался с монотонным жужжанием кузнечиков размером с его кулак – единственных, кому эта богом забытая пустошь нравилась.
«Еще три гектара, Кайл. Солнце садится», – донесся сквозь шум голос отца, Тобиаса. Он стоял на краю поля, опираясь на свой культиватор, лицо под широкополой шляпой было неразличимо, но осанка кричала об усталости. Вечная усталость. Усталость от пыли, от долгов перед Конкордатом, от этой бесконечной борьбы за скудный урожай.
«Знаю, отец», – буркнул Кайл, не отрываясь от работы. Его руки, покрытые мозолями и царапинами, уже давно перестали болеть. Они просто были. Как и это поле. Как и вся его жизнь. Ему было двадцать, а чувствовал он себя стариком, закопанным по шею в эриданскую глину.
Взгляд его невольно устремился вверх, к небу. Оно здесь было особенным – огромным, бездонным куполом, окрашенным в багрянец заката. Скоро загорятся первые звезды. Миллиарды огоньков, миллиарды миров. Миллиарды историй, которые разворачивались где-то там, далеко от этой пыльной мышеловки. Кайл ловил редкие сигналы на свой старый ком-палм – обрывки новостей Конкордата, рекламу космолиний, даже иногда пиратские передачи с Внешнего Кольца. Они были его окном в другую жизнь. Жизнь, где были звездолеты, битвы, открытия. Где что-то происходило.
Он мечтал о полетах. С детства. Когда «Звездный Курьер» Конкордата раз в квартал приземлялся на посадочной площадке колонии, Кайл был первым, кто прибегал к ограде. Он жадно впитывал вид блестящего корпуса, гул его двигателей, даже запах выхлопов – запах космоса. Он знал наизусть названия всех основных моделей грузовых и пассажирских судов, мог часами чертить их схемы на пыльной земле. Отец называл это «пустой блажью». «Земля кормит, сынок. Космос – для богатых или для дураков». Мать, Марла, просто грустно улыбалась, гладя его по взъерошенным темным волосам: «Помечтай, Кайл. Мечтать не вредно».
Но вредно. Потому что от мечты о звездах еще больнее ощущать пыль Эридана на губах.
«Реннер!» – окликнул его грубый голос. К ограде поля подкатил пыльный вездеход. За рулем – Элиан Гросс, сын главы колониального совета. Элиан, которому было все равно на урожай, который проводил дни, чиня свой старенький, но собственный скутер и щеголяя в чистой, немыльной одежде. «Слышал, «Курьер» сегодня вечером улетает. Небось, опять побежишь провожать, астронавт?» – усмехнулся Элиан, поглаживая руль.
Кайл промолчал, лишь сильнее сжал рукоятки культиватора. Ненавидел он эту сытую самодовольную ухмылку.
«Ага, беги, беги, – продолжал Элиан. – Может, тебя возьмут юнгой? Хотя… с твоими-то руками, только палубу мыть». Он фыркнул и тронул с места, поднимая облако пыли, которое накрыло Кайла с головой.
Кайл закашлялся, стиснув зубы. Злость, горькая и знакомая, подкатила к горлу. Он посмотрел на свои руки – грубые, в трещинах и земле. Руки фермера. Навсегда. Мысль ударила с новой силой. Он швырнул культиватор на землю.
«Кайл!» – резко окликнул отец. – «Работа не ждет!»
«Я… я должен проверить гидропонные грядки!» – выпалил Кайл, не глядя на отца. Он не солгал. Проверить надо было. Но не сейчас. Сейчас ему нужно было к посадочной площадке. Хотя бы издали увидеть, как «Курьер» уходит в небо.
Тобиас вздохнул, слишком глубокий вздох усталого человека. «Иди. Но к ужину вернись. И без опозданий».
