- Елена! - в десятый раз окликнули меня со двора.
Я молча отодвинулась к дальнему краю скамейки, подальше от окна.
Пусть как-нибудь обойдутся без меня - нечего было Марфушке-стряпухе
грозиться повыдергать мне все волосёнки! Я лишь невинно заметила,
что в цивилизованном обществе уже давно перешли на вегетарианство.
Смотреть не могу, как она ощипывает бедных кур на пирог. Сколько
можно, в самом деле, в таких-то количествах! Она на великанов
готовит или на людей?! А ведь это всего одно блюдо из меню; можете
представить себе масштаб готовящегося "пира на весь мир".
К тому же, моё имя вовсе не Елена! Я уже устала всем доказывать,
что родители нарекли меня Машей. На мои просьбы, упреки и даже
истерики мне отвечали, что Марьей я быть не могу, потому как я
Еленушка. А Марья-царевна - та замужем за Иваном-царевичем. Он её,
правда, перед свадьбой чуть стрелой в лесу не проткнул, потом
оправдывался: мол, на лягушку охотился. А по-моему, он просто
взревновал к Добрыне, который в то время тут проездом со своей
дружиной оказался. Добрыня - настоящий богатырь и, как увидел
Марьюшку, сразу начал ей глазки строить. Не без успеха, надо
сказать... Впрочем, сути это не меняет: по имени меня никто звать
не хочет. Поэтому я теперь только вздыхаю, когда меня кто-нибудь
окликает: "Елена Прекрасная!" Прекрасная... Так и хочется рявкнуть:
"Не прекрасная - вы, что, не видите?!" Но я лишь снова вздыхаю. Кто
ж откажется быть прекрасной? Или хотя бы называться ею.
Украдкой бросаю на себя взгляд в зеркало. Может, и вправду есть
во мне что-то от красавицы, а я себя недооцениваю? Со стороны ведь
видней. Но из зеркала на меня зыркает бледная моль с глазами
затравленного зверька, и я отвожу взгляд. Лучше уж любоваться
зеркалом. Большое, тяжелое, в серебряной раме, оно сверкает в лучах
утреннего солнца - прямо как моя любимая люстра от Сваровски.
Возвращаясь с работы домой, я часто делала крюк, чтобы полюбоваться
на чудо, выставленное в витрине магазина для богатеньких с целью
ослепления потенциальной клиентуры и стимуляции разлития желчи - у
всех остальных. Я до сих пор не знаю, сколько стоила эта люстра,
потому что всегда стыдливо отводила глаза от ценника, чтобы не
травмировать психику.
Но моё зеркало выглядит ещё круче! Князь венецианский прислал в
подарок. Я-то считаю, что это самый настоящий подкуп, жалкая
попытка с помощью безделки заполучить меня в жёны. Не дождётся! От
зеркала я, конечно, отказываться не стала - слишком красивое.
Стоит, должно быть, сундук серебра. К слову сказать, женишок-то
жмот! За прежнюю Елену Прекрасную, если верить мамкам и нянькам,
давали целый обоз золота. Они любят расписывать мне в деталях
подарки, которые жених подарил невесте: какие там были потрясающие
наряды - ах! - и изумительные украшения - о-о! А уж сколько там
было домашнего скарба - не перечесть! Но я знаю, что они просто
хотят меня уязвить: радуются, стервы, что уж за меня-то никто
столько добра не даст!
Я окинула себя в зеркало еще одним критическим взглядом и
невольно поникла. Прекрасная, ха!
- Ну, какая из тебя красавица? - укоризненно спросила я своё
отражение. Оно обиженно поджало губы, намекая, что как раз оно
ничего подобного не говорило, а потом вздёрнуло подбородок,
показывая, что считает себя ничуть не хуже всех этих
"распрекрасных" и любой царевне нос утрёт.
- Впрочем, неудивительно. - рассуждала я. - Они целыми днями в
райских садах торчат; яблочки наливные, экологические, на них с
деревьев килограммами валятся. А я всю свою сознательную жизнь в
затворках провела: в школе, в университете, потом в юридической
фирме Петра Алексеевича, куда меня устроил дядя. У них тут
приволье; обязанностей никаких - только и знают, что есть, пить и
развлечений у своих нянюшек-хлопотуний требовать! Фигуру себе
нагуляли... соответственную - не заметить невозможно, мимо точно не
пройдёшь! Оттого и сидят все по своим теремам и дальше сада не
выходят - чтоб не выкрал никто.
