Дорогая машина сладко чмокнула дверцей и, словно страстная любовница, недобравшая ласк, с явной неохотой оставила владельца на мокром асфальте наедине с холодным, почти уже осенним дождем. Свет уличного фонаря был тусклым, погода отвратительная. Мужчина невольно поморщился, когда капли дождя попали на лицо, поддернул светлые брюки и прямо по лужам быстро зашагал к массивной железной двери подъезда. Машина печально смотрела ему вслед погашенными фарами. У нее было дурное предчувствие. Каждый раз, когда хозяин приезжал сюда. Отчего?
Дом как дом: серый четырнадцатиэтажный панельный. Серия 152. На массивной железной двери виднелись останки домофона, которым год назад перестали пользоваться. Будка вахтера была пуста, почтовые ящики висели криво, у некоторых дверца была выдрана с корнем, с доски объявлений клочьями свисала бумага. Стены исписаны. За каких-нибудь три года все пришло в упадок. Знать, жильцы попались несознательные.
Мужчина вошел в подъезд. В правой руке он держал небольшой сверток. У лифтов стояла пожилая пара. Судя по желтому кружочку, перебегающему с цифры на цифру, грузовой опускался вниз. Четыре, три, два… Наконец лязгнула дверь, женщина в темном пальто обернулась:
– Вы едете, молодой человек?
– Да, конечно. – Мужчина поспешил и легко, в три прыжка, преодолел лестницу и вошел в лифт следом за супругами.
– Вам какой? – спросила женщина. Ее спутник молчал. – Мы на седьмой.
– Жмите.
Дверь лязгнула, и лифт тронулся. Мужчина скользнул взглядом по своим спутникам и тут же отвел глаза. Сверток он так и держал в руках, терпеть не мог, когда карман пиджака оттопыривался. Пенсионеры, судя по одежде и сединам. От женщины пахнет нафталином и «Красной Москвой». От ее мужа «Шипром». Невольно вспомнились родители, оставшиеся в провинции. Запахи детства. Стало тоскливо. Чтобы отвлечься, он стал читать надписи на стенах лифта. Супруги на него даже не смотрели и ждали с нетерпением, пока лифт остановится, видимо, им что-то хотелось обсудить.
Кабина сильно раскачивалась, то и дело раздавался отвратительный скрежет. Кнопка на панели с цифрой «десять» была оплавлена. Мужчина невольно поморщился. Плохой дом, плохой подъезд. Но это не его проблемы.
На седьмом этаже лифт остановился, вновь раздался металлический лязг, двери открылись. Ехавшие в лифте люди не успели понять, что происходит. Человек, стоявший на лестничной клетке поднял пистолет. Вспышка, грохот, и все трое остались лежать на полу. Убийца выдержал небольшую паузу, потом сделал три контрольных выстрела в головы своих жертв. Вот теперь все. В магазине осталось два неиспользованных патрона. Немного подумав, он шагнул в лифт, поднял упавший из рук мужчины сверток, аккуратно положил рядом с телом пистолет с глушителем и бесшумно скользнул к лестничному пролету.
Тридцатое августа 200* года. Получив сигнал от дежурного, срочно выехала оперативная группа. ЧП районного масштаба.
Железная дверь подъезда распахнута настежь. И словно примерзла в таком положении: не шелохнется! Парень в синем комбинезоне с двумя канистрами в руках выскакивает из подъезда и, поставив их на бордюр, дает отмашку подъехавшей машине, которую в просторечии именуют «труповозкой». Высоким, срывающимся голосом говорит:
– Дилетанты, мать твою…
Место происшествия. Картина, знакомая до боли. Словно на экране телевизора. Киношники любят такие сюжеты. Убит крупный бизнесмен – документы при потерпевшем. О том, что человек солидный, со средствами, догадаться не трудно: у подъезда припаркован его черный «Сааб». Пистолет с глушителем лежал возле тела. Контрольные выстрелы в голову. Как по нотам. Наемному убийце особой сообразительности не требуется. Отбарабанил – и гуляй! На улице пусто. Ночь, темнота. Дождь. Только продавцы тех магазинов, которые еще не закрылись на «учет», не спят, в спешке меняют ценники на товарах.
