Его рука на моей шее сжимается сильнее с каждым новым толчком.
Горячее дыхание обжигает кожу щеки. Мое бордовое платье, за которое
я отдала целое состояние, бесформенным кольцом висит на талии и,
кажется, плотная ткань порвана по шву. Я сжимаю белый воротник
прилипшей к его телу рубашки. Внутренности прожигает, а грудь
раздирает от непонятного чувства: это так неправильно, но чертовски
приятно. Я хочу оттолкнуть его, ударить по щеке и накричать, но
вместо этого выкрикиваю его имя и сильнее прижимаюсь к его
разгоряченному телу. Мне хочется выть от собственного бессилия, от
того, что я сама неистово хочу его вопреки здравому смыслу. За этой
тонкой дверью находится его будущая невеста и мой парень, а Клайм в
это время глубоко во мне. Я решаюсь на время забыть про запрет на
наш союз, винить себя буду потом. Поэтому я прижимаюсь к его
разгоряченной щеке и целую влажную кожу так, словно это наш
последний секс.
Шлепки наших тел становятся невыносимо оглушающими, рефлексы
берут вверх над разумом и меня подбрасывает в вакуум. Кажется,
будто время остановилось: я перестаю слышать и говорить, чувствую
лишь, как меня накрывает волной оргазма, и я полностью обмякаю в
его сильных и цепких руках.
–Твою мать, Рита, – Клайм стонет, когда я продолжаю содрогаться
в конвульсиях.
Вспоминаю, как в первый день нашего знакомства стала случайной
свидетельницей их с Кайлой секса в школьной раздевалке. Он делал
все механически, словно запрограммированный робот. Ни стонов, ни
тяжелого дыхания – ничего.
Через пару секунд, после финальных и особенно грубых толчков, я
остро ощущаю, как внутри меня растекается горячая жидкость. Клайм
продолжает прижимать меня к груди, словно боится, что я сбегу.
Когда его дыхание уравнивается, а сердце перестает бешено биться,
он выходит из меня и опускает на ноги.
Я смотрю в его желтые глаза, густые ресницы и родинку над губой.
По его виску стекает капелька пота, и нет, мне совсем не противно,
я провожу ладонью по его коже и убираю ненужную влагу. Как я и
ожидала, меня начинает раздавливать тяжестью вины за содеянное. Я
закусываю нижнюю губу, и отворачиваюсь, чтобы спрятать слезы.
– Черт, – тихо ругаюсь себе под нос, поправляю свои кружевные
танга и опускаю вниз край платья. Нужно убираться отсюда. На
онемевших ногах иду к коричневой двери, прожигая ее своим
взглядом.
– Собираешься вернуться к своему парню, в то время как ты
наполнена моей спермой?
Он застегивает рамень и стоит ко мне вполоборота. Края его
рубашки все еще свободно свисают, а идеальный пресс поблескивает от
капель пота.
– Собираешься вернуться к своей невесте, после того как трахал
меня на этой софе?
Так происходит всегда. Нас тянет друг к другу, словно магнитом.
Мы срываемся, даем слабину, и все стены летят к чертям. Я тону в
золотом блеске его глаз, а он вновь и вновь просит остаться с ним.
Только иерархические правила общества не дадут нам быть вместе, как
бы мы не старались...
Протягиваю темнокожему мужчине средних лет пятидесятидолларовую
купюру. Мужчина отдает мне сдачу, и я открываю дверь такси. Меня
моментально обдает тяжелым Калифорнийским воздухом. Ну и жара. Если
в салоне автомобиля кондиционер еще хоть как-то справлялся с
давящей духотой, то на улице настоящее пекло. Не удивительно. Жара
здесь 360 дней в году. Переступаю хромированный порог такси и
опускаю своим белые сандалии на темный асфальт. Добродушный
водитель помогает мне достать мой желтый чемодан с багажника, а
после уезжает дальше собирать заказы. Открываю заметки в телефоне и
проверяю адрес: Лос-Анджелес, Калифорния, район Бель-Эйр, дом 5.
Поднимаю глаза вверх, и с особым интересом рассматриваю дизайн
дома. Как и все дома этого элитного района, он впечатляет своими
размерами и модным дизайном. Первое, что попадается на глаза ꟷ
высокие темные ворота, которые находятся правее широкого гаража.
Просто так через них не пройти, поэтому иду к видеодомофону и тащу
за собой свой тяжелый чемодан.
