– Ноги шире, – брошено грубо и резко.
От его обидных слов все тело пробивает током, а в груди начинает
нещадно тянуть. Я сглатываю набухший в горле ком и делаю все, как
он велит. Расставляю непослушные ноги еще шире и плотнее прижимаю к
груди трясущиеся руки. Ноги ужасно затекли из-за высоких каблуков,
но я боюсь даже шелохнуться.
За спиной раздается лязг металлической бляшки ремня и звук
спускаемой вниз молнии. Я поджимаю губы, предчувствуя скорое
вторжение, и глубоко вдыхаю холодный воздух гостиничного
номера.
Он входит в меня резко, быстро и без подготовки. Уверенным
толчком проникает почти до основания, болезненно раскрывая стенки
моего лона, чем вызывает мой громкий вскрик. Я дергаюсь и поддаюсь
вперед, проскальзывая оголенной грудью по холодной поверхности
стола, но уже в следующую секунду его руки опускаются на мои бедра
и он притягивает меня назад, сильнее насаживая на свой член. Я
вцепляюсь холодными пальцами за край стола, пытаясь найти хоть
какую-то точку опоры.
– Не дергайся, – вновь раздается за спиной его грубый голос со
знакомой хрипотцой.
Сначала он выходит из меня полностью, затем врывается вновь с
новой силой, заставляя меня больно прикусить нижнюю губу и
приглушить очередной вскрик. Он теперь не нежный, как был всегда со
мной, он груб и равнодушен. Его движения быстрые и механические, он
трахает меня как обычную прокуренную шлюху в дешевом отеле. Ему
противно даже прикасаться ко мне. Только вот номер – не дешевая
комната в вонючем мотеле, а его личный люкс на последнем этаже, и я
не обыкновенная шлюха, а девушка, которую он любил больше
жизни.
Однако все изменилось.
Клайм продолжает вбиваться в меня в бешеном ритме, отчего
неестественную тишину номера разрывают шлепки наших тел. Он молчит.
Ни единого звука, стона, тяжелых вздохов. Он делает все на
автомате, просто берет меня, потому что теперь мое тело принадлежит
ему.
Внезапно раздается мой предательский всхлип. Я не могу себя
сдержать: положив щеку на гладкую поверхность деревянного стола я
чувствую, как мои слезы стекают по лицу, и капают на красное
дерево. Как бы я не закусывала изнутри щеку, мне не удается
приглушить в себе очередной всхлип. Я задыхаюсь от боли,
захлебываясь слезами. Я не смогла. Не смогла. Он все слышит, он
знает, что я плачу, и я мысленно ругаю себя за эту слабость.
Мне больно от его холода и равнодушия. Мое сердце, которое
принадлежит ему одному, сейчас изливается кровью и только он знает
куда бить. И бьет. По самому больному.
Я – его новая игрушка. Он – парень, который стал моей первой и
единственной любовью.
Я разбила, растоптала нашу любовь. Отвергла его. Убежала,
оставив его одного. И теперь расплачиваюсь за свои грехи.
Но… Если бы он только знал…
– Да, Джейн, я уже прилетела, давай встретимся вечером.
Высокий голос девушки в телефоне продолжает что-то невнятно
щебетать и после того, как мы договариваемся о встречи, я сбрасываю
вызов. Останавливаюсь у края тротуара и поднимаю вверх солнечные
очки, оглядывая парковку у самого аэропорта. Жаркие солнечные лучи
опаляют лицо, заставляя зажмуриться с непривычки, люди катят за
собой чемоданы и торопливо бегут в сторону главного входа в
терминал А, а я поднимаю руку, чтобы поймать такси.
Ну, здравствуй, солнечный Лос-Анджелес.
Пока за окном автомобиля пролетали знакомые высотки, парки,
торговые центры, меня пару раз передернуло от дурных воспоминаний.
Несмотря на всю красоту, этот город ассоциировался меня лишь с
самым ужасным периодом моей жизни. Хотя, будет неправдой сказать,
что я была несчастна. Здесь я впервые узнала, что значит любить и
быть любимой… Только вот закончилось все некрасиво, грязно и
больно.
