Я долго смотрю на фотографию в белой деревянной рамке, и мне
едва удается удержаться за свое самообладание. Я обещала себе
больше не плакать, но чем дольше я смотрю на счастливое лицо
сестры, запечатленное на снимке, тем сильнее меня начинает
трясти.
Не выдержав, я беру рамку в руки, и дрожащими руками достаю
из-под картонной пластинки фотографию. Провожу пальцем по лицу
сестры, и предательская слеза скатывается по моей щеке.
На фотографии я и моя старшая сестра – Вера, юные и счастливые.
Мне было около восьми, а сестре четырнадцать, мы сидим на шезлонге
и обе держим в руках рожки с шоколадным мороженым.
Счастливое время, которое никогда не повторится.
Дверь со скрипом открывается и на пороге появляется мама; она
все еще носит траур, поэтому на ее голове темный платок, а на лицо
бледное, как полотно.
– Милая, папа ждет тебя внизу, – она поднимает голову и
замечает, как сжимаю в руке наш с сестрой снимок. Ее голос дрожит и
хрипит, когда она продолжает: – Он хочет с тобой поговорить.
Дрожь исходит из глубин моей души, когда я заставляю себя
аккуратно сложить фотографию и засунуть в карман своей юбки.
Этот снимок будет моим талисманом. Кивнув маме, я выхожу
из комнаты сестры, в которую пришла, чтобы еще больше растерзать
свое тоскующее сердце.
Мой отец был влиятельным и властным мужчиной. Ему около
пятидесяти, среднего телосложения, с густыми седыми волосами,
которые он укладывает так, словно у него ежедневные визиты с самим
президентом. Костюм-тройка льстит его фигуре и придает величие,
которое все хвалят в СМИ.
Он сидит в своем кабинете, в котором запирался на несколько дней
после трагической смерти сестры, его крепкие руки сцеплены в замок
и на его лице отражаются те же эмоции, что и на лице мамы: горе,
боль и утрата. В общем, все то, что испытывает отец, потерявший
свою старшую дочь в страшной автокатастрофе.
– Нам нужно с тобой поговорить.
Мама медленно вошла в кабинет и прежде чем запереть за собой
дверь, незаметно толкнула меня в спину, чтобы я не стояла как
вкопанная и подошла ближе к отцу.
– Хорошо, – медленно произнесла я.
В последний раз, когда папа начал такой разговор, он сказал мне,
что отказывается отпускать меня в Лондон. Это сильно поразило меня,
ведь учеба в Великобритании в лучшей школе искусств – была моей
мечтой. Вере и маме удалось уговорить отца отпустить меня
заграницу, и я проучилась там ровно год до того, как вернулась
домой.
Теперь нет моей мечты и больше нет Веры.
– Ты выходишь замуж.
– Ох, – выпалила я.
Не то, чтобы я не ожидала скорого замужества, моя семья весьма
традиционна и у нас приняты браки по расчету. Вера вышла замуж в
двадцать за мужчину на семь лет старше ее, но, учитывая свой
возраст, я надеялась, что процесс поиска будущего мужа обойдет меня
стороной как минимум в ближайшие три года.
– Ты обещал позволить мне доучиться.
– Как видишь, планы изменились, – выпалил отец и его лицо
побледнело. За спиной раздались всхлипы мамы.
– Как смерть моей старшей сестры связана с моим замужеством?
Глаза отца расширились от ужаса, а рот рефлекторно распахнулся,
будто он собирался возразить, но слова остались заперты в его
горле. Мама ахнула и приложила пальцы к дрожащим губам. Мои
родители выглядели так, словно напоминать о кончине Веры –
непростительное поведение.
Возможно, я выразилась слишком грубо, но это не значит, что я не
любила свою сестру. Я ее обожала, но судьба отобрала ее у нас.
– Кто он?
Папа избегал смотреть мне в глаза.
– Ты знаешь, что твои племянники остались без матери.
Я сжала губы. Дети моей сестры – Алиса и маленький Кир потеряли
свою мать. Киру еще не было и года.
– Кто он, папа?
– Клим Высоцкий.
У меня отвисла челюсть.
