– Схитаешь, в тавехне с тахим
нахванием будет мнохо желающих на холь хохяйки?
Я вертела в руках потрепанное
объявление, которое провисело на столбе не один месяц. Когда-то у
меня было свое маленькое кафе совсем в другом мире. Но
автокатастрофа решила изменить мою жизнь, и я перенеслась в тело
маленькой девочки. Так я и получила дар феи, а еще непутевого
родственника, за которого теперь в ответе.
«Таверне «Последний счет» срочно
требуется хозяйка». – Было выведено поблеклыми буквами на
пожелтевшем от времени листе бумаги.
– Мне не нхавится. – У меня из-под
руки выпрыгивал мохнатый бобр, пытаясь вытянуть объявление. – Давай
не пойхем, – пробормотал он, оглядываясь по сторонам.
– У нас выхода нет, дядюшка Ромул, –
тяжело вздохнула я. – Если отец начал нас искать, времени совсем
мало, чтобы спрятаться.
– Гхавное, чтобы мух твой не искал.
– Его голос звучал так, словно он через силу пытался развеселить
меня.
Бобр вырвал-таки лист у меня из рук
и с интересом разглядывал его, словно золотую монету. Я перевернула
лист к верх ногами и погладила бобра по голове.
– Я же учила тебя читать.
– Ухила она… – бобр скорчил гримасу,
смял лист и засунул в карман синего комбинезончика. – Толху-то! Все
хавно в шкухе бобха приходится ходить.
– Дядюшка, дорогой мой, вот если бы
выучился чтению, письму, да умел управлять своей магией, не
пришлось бы тебя прятать в шкуре бобра.
Дядюшка нахмурился и повел
плечами.
– Нет ух. Ухиться не для фей. Похли
хаботу искать.
Городок Осман был до безобразия мал.
Всего одна улица, которая по нелепой случайности называлась
Центральная, и три десятка домов, хаотично расположившихся по обе
ее стороны. Когда мы сошли с поезда, я посчитала, что это будет
самое лучшее место, где можно укрыться от отца и мужа, которого он
мне навязал. Но сейчас, утопая по щиколотку в грязи, я надеялась,
что в такое забытое богом место, не сунется ни один сыщик,
посланный на мои поиски.
Конечно, я была благодарна отцу за
все, что он сделал. Когда они с мамой поняли, что в ходе обряда
оживления вместо их умирающей дочери очнулась я, они приняли меня
как родную. В теле девочки я получила дар быть феей, а у меня
остался мой прежний ум и опыт двадцатилетней хозяйки кафе в центре
города. Отец оберегал мою и мамину тайну, ведь быть феей в нашем
мире запрещено законом. Точнее, фей просто не существует. Так же,
как и драконов, гоблинов, гномов и других магических рас. Исчезли и
наши боги. Их заменил единый бог Ауронтис – бог света и мудрости,
несущий истину. Люди перестали верить в Зенориса – бога ветров,
хранителя свободы и перемен, и Ксаридора – покровителя драконов,
управляющего огнем и стихией, отвечающего за мужество и храбрость,
и, конечно, Иллию – покровительницу фей, которая была моей крестной
матерью. Нет, они не пропали, но стали ходить по Иватруму в обличье
обычных людей.
– Мохет, Иллию попхосишь о помощи? –
произнес дядюшка, останавливаясь и заглядывая на меня снизу вверх с
надеждой в глазах.
Я его понимала, с удовольствием бы
отправилась под теплое крылышко крестной, но нельзя. В последнем
разговоре отец ясно дал понять, что мой будущий муж знает о моем
маленьком секрете, но за предоставленное ему приданое готов его
хранить и прятать. Для простоты – запереть меня в своем замке и не
выпускать за его пределы.
Это меня не устраивало.
– Нет! – резко одернула сама себя. –
Мы идем устаиваться на работу.
Ворча себе под нос, дядюшка поплелся
по дороге, заглядывая на номера домов, вырезанные на деревянных
стенах. В этой части Иватрума темнеет рано, всего пять часов
вечера, а темнота – хоть глаз выколи. Низенькие одноэтажные дома,
тесно прижавшиеся друг к другу от пронизывающих ветров, казались
одинокими и брошенными. Лишь в некоторых горел свет, да и то это
была свечка или лампадка. Про электричество здесь, похоже, не
слышали, а за пользование магическими артефактами в такой глухомани
можно поплатиться жизнью, как ведьма. Хотя кого волнует, что у
ведьм совсем другой тип магии?
